Стеклянный занавес

– Мы проплатили Аде шоу с деятелями культуры.

Валя аж присвистнула, ай да Ада, именем демократии свинтила за съёмку денег и с Кейтсонихи, и с Горяева.

– А ты где?

– В Думе. Пропуск с Охотного ряда. Куда Славу послать?

– Сама доеду.

Пока шла по Думе, читала в глазах встреченных, что все слышали о книге Лебедева. Это было ужасно унизительно. Вспомнила, как заходила в кабинет Горяева в прошлый раз, комплексуя перед надменной секретаршей.

Но теперь, если что, пошлёт эту очкастую дрянь куда подальше. Поднялась на лифте, нашла большую деревянную дверь с нужной табличкой.

Но послать секретаршу не удалось, увидев Валю, она подобострастно вскочила и побежала распахивать дверь перед горяевским кабинетом. Видимо, начиталась чуши про «аборт и дочку от Горяева».

Он сидел за столом, в одной руке сотовый, по которому говорил, в другой – трубка старомодного телефона спецсвязи. Видимо, собеседник по сотовому был круче спецсвязевского. Поздоровался одними глазами, и глаза эти были мутными, как у несвежей рыбы.

Валя поняла, что последнее время Виктор питался исключительно чаем с шоколадными конфетами, выдаваемыми секретаршей в одном пакете с очередным посетителем. И вообще, сильно сдал за выборы.

Горяев закончил один разговор, потом закончил второй. Вздохнул и показал на гору бумаг:

– Живу в уплотнённом режиме. Пожалуйста, посмотри на меня нежно!

– Лучше скажи, когда в последний раз ел? – строго спросила Валя.

– Утром пил кофе, – наморщил Горяев лоб, пытаясь вспомнить.

Выглянув в предбанник, Валя окликнула секретаршу:

– Еда есть?

– Моё мороженое в холодильнике. И коньяк, подаренный Виктору Мироновичу, – снова вскочила из-за стола секретарша. – Могу в буфет сбегать!

– Тащите мороженое, чайную ложку и никого не впускайте!

Валя, не церемонясь, сдвинула бумаги на столе, села на освободившееся место и впихнула в Горяева первую ложку мороженого.

Он усмехнулся:

– Сюда бы папарацци…

– Больше того, что написано, уже не напишут. Открывай рот, а то на штаны капну. Вдруг Гарант конституции вызовет, а ты в штанах, заляпанных мороженым.

– Собрали губернаторов, ласточка моя, – начал говорить он, как сын рассказывает маме про сегодняшние уроки. – Сверху повидло благотворительности. Воруют всё, что лежит, трахают всё, что шевелится. Основная работа по имиджу – драпировка наворованного. Но если в большом городе это малопрозрачно, то в глубинке все про всё знают.

– На себя посмотри, малопрозрачный, – засмеялась Валя.

– Одеты или в красные пиджаки, или с коммунистических кресел костюмы не гладили, но в бане все в трусах от «Версаче» по пятьсот баксов. А как уговорить голосовать за шефа, пока его наместники свиньи? Ты бы видела их в собственном соку! Один с утра нажрался и описался в присутствии директора западного банка. Другой нажрался при камерах и заблевал «Лимпопо».

– Лимпопо? И одно только слово твердит Айболит: «Лимпопо, Лимпопо, Лимпопо!» – выскочило из Валиной памяти.

– «Лимпопо» – это кабак, где братве жарят кенгуру, незаконно купленных в зоопарке.

– А нельзя их законно посадить в клетку вместо кенгуру?

– Сажать можно, когда государство сильное. А губеры сейчас сильней Кремля, творят что хотят! Вякают, что готовы отделиться от России!

– И куда пойдут?

– Хотят быть мелкими княжествами. У одного разрешение на ношение оружия, у другого многожёнство, и все клали на Кремль с прибором. Ты ж в провинцию ездила, своими глазами видела.

– И долго они будут сильнее?

– Зависит от того, сможет ли организм России второй раз родиться на выборах. Слава богу, новый Уголовный кодекс тиснули, когда бы до него руки дошли без выборов. Завтра снова иду к шефу ругаться.

– Не ругайся, – предложила она. – Расскажи ему анекдот.

– Если б я умел придумывать анекдоты, я бы работал Жванецким, – огрызнулся он.

– Открывай рот, последняя ложка. Давай переделаем анекдот. Когда платье надоело, а денег нет, надо или пуговички новые, или воротничок. – Она хорошо помнила это по временам учёбы в медучилище. – Снимай пиджак, я тебе шею через рубашку пореанимирую, она с момента нашего знакомства не стала моложе.

– Думал, предложишь реабилитацию поинтересней, – подмигнул Горяев и стал стаскивать пиджак. – И вообще, ты стала какая-то другая. Сексуально огненная!

«Куда тебе поинтересней, – подумала Валя расстроенно, – тебе бы до конца выборов не свалиться».

И стала массировать ему шею, голову и заговаривать зубы:

– Юлия Измайловна рассказывала анекдот: «Умирает страховой агент, безбожник. Зовут священника, чтоб уговорил креститься перед смертью. Священник сидит с агентом весь день и выходит просветлённым. Спрашивают: обратили его в христианскую веру? А священник: “Нет, зато он меня застраховал!”»

– Эти руки – кусочек рая. А про страховщика смешно.

– Расскажи Ельцину как про политического пиарщика, который, умирая, уговорил священника баллотироваться в президенты.

– Шефу понравится! – оживился он. – Значит, умирает известный политический имиджмейкер? В точку! Господи, как же ты за эти годы наблатыкалась!

Она закончила массаж, выглянула за дверь, где секретарша снова угодливо вскочила.