Стелла

– Нет, но я думаю, что я должен был бы попытаться, если бы мне посчастливилось оказаться на месте лорда Лейчестера.

– Я очень рад, что вы этого не сделали, – тихо сказал Фрэнк.

– Я уверена, что вы бы так и сделали, – быстро сказала Стелла. – Любой бы так поступил. Пойдем, Фрэнк. Добрый вечер, мистер Адельстоун.

Джаспер остановился и посмотрел на нее. Она выглядела очень красивой с раскрасневшимся лицом и горящими глазами, и его сердце учащенно билось.

– Я вышел в надежде увидеть вас, мисс Этеридж, – сказал он. – Можно мне войти?

– Да, конечно, дядя будет очень доволен, – сказала она. – Но, пожалуйста, идите через парадный вход; мы войдем с черного хода, потому что не хотим, чтобы дядя знал. Это только расстроило бы его. Вы же не скажете ему, пожалуйста?

– Вы всегда можете положиться на мое благоразумие, – сказал Джаспер.

Стелла, все еще держа Фрэнка за руку, потащила его на кухню и остановила испуганное восклицание миссис Пенфолд.

– С Фрэнком произошел несчастный случай, миссис Пенфолд. Да, он упал в реку. Я расскажу вам все об этом позже; но он должен немедленно переодеться, немедленно. Беги наверх, Фрэнк, и закутайся в одеяло…

– Хорошо, – сказал он, затем, выходя из комнаты, взял ее за руку.

– Не позволяй этому человеку остаться, Стелла. Я … ненавижу его.

– Мой дорогой Фрэнк!

– Я ненавижу его! Что он имел в виду, насмехаясь над лордом Лейчестером?

– Ему не нравится лорд Лейчестер, – сказала Стелла.

– Кого это волнует? – возмущенно воскликнул Фрэнк. – Псы не особенно любят львов, но …

Стелла больше ничего не хотела слышать, но с тревожным нетерпением подтолкнула его вверх по лестнице; затем она вошла в студию. Подойдя к двери, она услышала голос Джаспера Адельстоуна. Он разговаривал с ее дядей, и что-то в его тоне показалось ей странным и неприятно поразило ее.

В этом тоне была фамильярность, почти скрытая сила, которая раздражала ее.

Положив руку на дверь, она остановилась, и ей показалось, что она услышала, как он произнес ее имя; она не была уверена и не стала ждать, но, слегка покраснев, открыла дверь и вошла.

Когда она это сделала, Джаспер положил руку на плечо старика, как бы привлекая его внимание к ее появлению, и художник, вздрогнув, обернулся и, пристально глядя на нее, сказал с явным недоумением:

– Простая девушка … Простая девушка, Джаспер! – и, покачав головой, продолжил свою работу.

Джаспер постоял мгновение с улыбкой на лице, краем глаза наблюдая за Стеллой, затем внезапно сказал:

– Я восхищался вашими розами, мисс Стелла, и нарушил последнюю заповедь. Я так жаждал их.

– О! – сказала Стелла. – Пожалуйста, возьмите все, что вам нравится, их так много, что мы можем себе это позволить, не так ли, дядя?

Как обычно, художник не обратил на это внимания, и Джаспер деловито сказал:

– Вы не могли бы выйти и сказать мне, что я могу взять? Я хочу только одну или две взять с собой в Лондон, чтобы украсить мои скучные комнаты.

– Конечно, – сказала Стелла, подходя к окну. – Вы собираетесь в Лондон?

Он что-то пробормотал и последовал за ней, его глаза с голодной тоской рассматривали гибкую грацию ее фигуры.

– Выбирайте, – сказала Стелла, стоя посреди дорожки и указывая рукой, – белая роза или красная? – и она улыбнулась ему.

Мгновение он молча смотрел на нее. Она никогда не казалась ему прекраснее, чем этим утром; в ее глазах светился едва уловимый огонек скрытой радости, на ее лице сияла юная надежда, от которой его сердце билось со смешанным чувством удовольствия и боли, восторга от красоты, которая, как он поклялся, должна была принадлежать ему, боли и муки при мысли, что другой, ненавистный лорд Лейчестер, уже смотрел на нее этим утром.

Даже когда он молча стоял, глядя на нее, горькое подозрение пронзило его сердце, что радость, сиявшая в темных глазах, была вызвана лордом Лейчестером. Он прикусил губу, и его лицо побледнело, затем, вздрогнув, он подошел к ней вплотную.

– Дайте мне, что вам угодно, – сказал он. – Вот нож.

Стелла взяла нож небрежно. В этом поступке не было никакого смысла; она не знала, что он придаст какое-либо значение тому факту, что она должна срезать розу и отдать ее ему своей собственной рукой; если бы она знала это, то выронила бы нож, как если бы это была гадюка.

По правде говоря, она не думала о нем, едва видела его; она думала об возлюбленном, боге своего сердца, и видела его, когда он плыл сквозь пену реки. Ибо она едва ли сознавала присутствие Джаспера Адельстоуна, и в остроте своей страсти он почти подозревал об этом.

– Белая или красная? – сказала она, держа нож в руке.

Он взглянул на нее.

– Красная, – сказал он, и его губы стали горячими и сухими.

Стелла срезала красную розу, темно-красную розу, и легким женственным жестом поднесла ее к лицу; это был маленький девичий трюк, проделанный машинально, бессознательно, но он заставил кровь прилить к сердцу мужчины, наблюдавшего за ней во внезапном, страстном порыве.