Стена

Я передал, мой король… — пробормотал ротмистр, пятясь от королевского кресла.

— Вы заявили, что вас обещали напоить водой. Что, даже не предложили вина?

Посол вспыхнул еще ярче, хотя, казалось, покраснеть сильнее уже невозможно.

— Боярин воевода Шеин, — выдохнул Гносовский, — сказал буквально так: «Иди подобру-поздорову к своему королю. А вернешься — напоим водой Днепра!» Другими словами, мой король… Другими словами меня обещали утопить…

— А… Вот оно что… — в одну секунду Сигизмунд сделался почти так же красен, как его неудачливый посол. — Ладно. Хорошо. Ну так пускай не говорят потом, что я им не предлагал сдаться миром! Я готов был даже…

Что готов был сделать его величество, так никто и не узнал. Снаружи шатра послышались возбужденные голоса, и вдруг кто-то крикнул:

— Пожар! Смотрите, горит!

Фриц, стоявший ближе всех к выходу, невольно откинул полог и понял, почему, когда он только подходил сюда, нервно фыркали и раздували ноздри привязанные возле шатра кони. Животные раньше учуяли запах, который теперь с удивительной быстротой разливался кругом и наполнял воздух… Запах гари.

Фриц замер.

Над земляным валом и частоколом деревянного смоленского посада стеной вздымался огонь! Подожгли, скорее всего, сразу во многих местах, и утренний ветер за считаные минуты разогнал пламя по тесаным крышам, разметал его по срубам и заборам. Посад пылал.

— Кто?! — несся из шатра яростный вопль Сигизмунда. — Кто осмелился поджечь мой город?! Схватить поджигателей, схватить и повесить!

Фриц его не слышал. В странном оцепенении смотрел он на пожар. Затрещало, пыхнуло белесо-темными клубами дыма, и вот высокий терем, крыша которого возвышалась над частоколом, провалился, кренясь, внутрь себя. Мигом окутался снопом искр, сквозь дым жадно прорвались полотнища пламени, спиралью ввинтились в небо. Волной накатил жар. «Как же это…» — бессмысленно прошелестело в мозгу Фрица Майера. Чего-чего, а уж такого он никак не ожидал. Было ясно, что это сами смоляне подожгли свой город. Но зачем?! Разрушать то, что создал своими руками — и только ради того, чтобы созданное не досталось врагу? Если не мне, — значит, никому? Варварство…

Перед стеной огня метались черные фигурки поляков. Кто-то еще надеялся, что не весь деревянный Смоленск горит и можно будет отыскать в уцелевших теремах какое-нибудь добро. Но лазеек в огненной стене не было, Смоленск не подпускал их к себе. Хлопья копоти порхали в горячем воздухе, как черные бабочки.

Сквозь рев огня вдруг стали слышны крики:

— Поджигателя поймали! Поджигателя ведут!

Сигизмунд самолично вышел из шатра. К нему подвели молодого мужика с вывернутыми назад руками. Это был один из тех самых купцов, что приходил к Шеину на Фроловскую башню и пытался учить воеводу вести дела «по-купецки».

— Песья кровь! Быдло! — только и мог вымолвить король. — Повесить! Повесить сейчас же! Повесить под стеной крепости, чтобы грубый народ видел, что будет со всеми посягателями на собственность польского короля и его армии! А на грудь ему — доску, и написать, написать по-русски — «поджигатель».

Мужик посмотрел королю прямо в глаза, вдруг улыбнулся, легко стряхнул поляков и побежал — прямо в вертящийся огненный смерч.

Его никто не преследовал. Король молча смотрел ему вслед, не веря до конца в реальность происходящего. В пламени мелькнул и исчез черный силуэт.

— Смола, — произнес рядом с Фрицем какой-то польский офицер. — Пекло.[63]

Спустя час в королевском шатре состоялся военный совет. Войсковых командиров в шатре короля стало заметно больше. Все делали вид, что ничего не произошло. Перед креслом Сигизмунда замер в почтительной позе Жолкевский, но говорил он с жаром, придававшим еще больше величия его крупной осанистой фигуре:

— Я готов сей же час возглавить наши войска и двинуться к Москве. Бескрайние равнины дикой России станут свидетелями беспримерного мужества и полнейшего превосходства сил Европы, объединенных под священным знаменем вашего величества. Я вернусь с короной московских царей в моем походном ранце, чтобы положить ее к ногам вашего величества!

Сигизмунд взмахнул рукой, прервав тем самым поток красноречия своего военачальника, и язвительно осведомился:

— К Москве? Вы собираетесь идти к Москве, пан рыцарь гетман? Вы отказываетесь штурмовать Смоленск?

Жолкевский замялся:

— Но, мой милостивый король… Я полагаю, что осада города может оказаться эффективнее его штур…

— Осада?! — раз придя в раздражение, Сигизмунд уже не мог успокоиться. — Пан гетман всерьез предлагает длительную осаду? Или вы не верите в свою… в нашу фортуну? И в то, что с нами Господь и Пресвятая Дева?!

— Ваше величество! — воскликнул уязвленный гетман. — Я объехал весь Смоленск, все видел своими глазами. Я отправлял разведчиков, изучал фортификации и советовался со знатоками таких дел. Это очень хорошая крепость, возможно, самая новая в Европе, возможно, одна из лучших в Европе, и я не думаю…