Стена

Опять на заворот, какъ и въ тотъ разъ, когда здилъ осматривать купленныя у инженеровъ постройки, неслышно выскочила изъ кустовъ долгоногая пгая собака и швырнулась къ голов Пугача. Только и могъ замтить, какъ и въ тотъ разъ, что она страшно худа и подтянута, какъ борзая.

- Шшш… - тревожно зашиплъ онъ на метнувшагося Пугача и погналъ аллеей.

Хотлъ, было, выхватить револьверъ - ахнуть чорта! - но собака уже отстала: пропала такъ же неслышно, какъ выкинулась. Точно и не было ея.

- Вотъ, подлая… какъ нарочно!

Опять, какъ тогда. Точно сторожила она его съ того времени въ кустахъ на заворот. И какая-то волчья хватка - прямо къ горлу. Чуть-чуть вожжи не выпустилъ!

Мелькнулъ столбъ съ прибитой ржавой доской, на которой уже не разобрать, что Тавруевка это и четыреста душъ. Бжали развсистыя березы черезъ десятки пней, залитыхъ розовымъ наплывомъ весенней пилки.

- А-а, какъ чиститъ, старый песъ! Все-о тащутъ…

Отъ каждаго розоваго пня било въ Василiя Мартыныча алымъ задоромъ.

- Такъ и надо, подлецамъ!

И блые пни бжали, осыпанные, какъ сахаромъ, острымъ смолистымъ затекомъ, - пни порзанныхъ елей.

- такъ имъ и надо! Онъ думалъ про инженеровъ.

Изъ-за старыхъ сиреней, тронутыхъ поверху еще нераспустившимся цвтомъ, мигнулъ блый уголъ дома. Выбжали крывшiяся въ бузин службы, и Пугачъ, въ мягкомъ хруст ломкаго молодого лопуха, вывернулся по широкому пустынному двору и сталъ, роняя съ потемнвшей морды хлопья пны.

- Писто-онъ!

Гукнуло по пустымъ сараямъ, да изъ сада отозвалась грустнымъ посвистомъ иволга, голосомъ глухихъ мстъ.

Василiй Мартынычъ завязалъ вожжи за передокъ и опять окликнулъ. Ни души не было. Пугачъ протяжно вздохнулъ, постригъ ушами и принялся лниво жевать лопухъ.

- Приходи и тащи.

Охваченные понизу прошлогоднимъ срымъ бурьяномъ съ пробивающкйся въ немъ молодой крапивкой, стояли по краю двора скучные каменные сараи и службы съ черными дырьями пустыхъ оконъ. Въ чернот ихъ чуялся холодокъ. Глядли на пустой дворъ широкими звами, безъ дверей и творилъ.

Дней пять назадъ былъ здсь Василiй Мартынычъ, когда покупалъ стройку, вымрилъ и высчиталъ все - и каменъ, и дерево - и записалъ. И теперь, когда все было куплено имъ на сломъ, манило еще разъ прикинуть и выврить. халъ безъ цли, лишь бы встряхнуться посл вчерашняго, но теперь показалось чуднымъ, какъ это онъ прiхалъ такъ, безъ цли.

Онъ вытащилъ затертую тетрадку и принялся вымрять шагами, прикидывать на глазъ и сврять записи. Всматривался въ обшарпанныя стны и изъденныя ржавчиной крыши, царапалъ ногтемъ просырвшiе кирпичи и соображалъ. Покупка была удачна. Особенно удачна потому, что какъ разъ весь старый кирпичъ пойдетъ на городскую стройку.

- Писто-онъ!.. Вотъ и плати чертямъ…

Позывали въ саду короткимъ посвистомъ зяблики - фити-фити-фью-у…

Черезъ проломъ въ стн, отгораживавшей дворъ отъ сада, Василiй Мартынычъ прошелъ въ заросли, за которыми прятался переднiй фасадъ дома. Здсь буйно раскинулись кусты жимолости, сирени и бузины, захватывая и укрывая былыя дорожки. Онъ продирался въ зеленомъ полусвте, въ потревоженныхъ рояхъ свтящейся мошкары, въ паутинной стк, ломая и отмахивая цпляющiя втки, и, наконецъ, выбрался на травяную площадку. Теперь передъ нимъ былъ весь домъ, пустой и тихiй, съ черными рядами забранныхъ изнутри оконъ, съ невысокимъ балкономъ, съ расплывающимися по штукатурк пятнами сырости.

- Ннда-а… Перетряхнуть есть чего…

Смотрлъ и прикидывалъ.

- Чего тутъ прикидывать… гора!

Въ дремотной тишин сада было слышно, какъ сочно похрустываетъ Пугачъ - хруп-хруп…

…Балокъ что выберется… въ пять кирпичей понизу… да что цокольнаго! въ земл на два аршина…

…У-у-харь купецъ… ухарь…

Василiй Мартынычъ тревожно оглянулся: въ тихихъ заросляхъ крался шорохъ.

- Цыцъ!..

Изъ зеленой полутни остро глядли на него два глаза.

- Не смй! цыцъ!..

Онъ поднялъ руку и кинулся къ дому, разрывая кусты въ пугающемъ шорох проснувшихся зарослей, а передъ глазами стоялъ злобный, горящiй взглядъ, поднявшiйся ожерелокъ и, точно волчье, косматое и худое тло.

Она метнулась къ нму, безъ лая, гоня трескомъ кустовъ и настигающимъ храпомъ. Онъ затиснулся за кустъ бузины, у стны дома, не попадая въ карманъ, чтобы достать револьверъ, и отмахивался ногой. А она кидалась и рвала зубами мшавшiе ей сочные побги бузины.

И уже не сознавая ничего отъ страха и отбиваясь ногой, Василiй Мартынычъ ткнулъ револьверъ въ просвтъ бузины. Онъ не слышалъ выстрла; онъ услыхалъ толкьо короткiй визгъ и по тишин понялъ, что убилъ. Вздрагивали въ шорох длинные листья бузинныхъ побговъ.

- Ффу-у… навязалась, подлая!..

Весь взмокшiй, шатаясь на ослабвшихъ ногахъ, выбрался онъ изъ куста. Посмотрлъ. Собака лежала на спин, раскорячивъ заднiя ноги, длинныя и сухiя, какъ у борзыхъ, и тяжело ходя розовымъ, съ черными подпалинами, брюхомъ. Булькало и переливалось хрипами, но не видно было уикнувшейся въ листья головы.

…Должно, въ глотку.

Онъ нагнулся и револьверомъ отвелъ листья. У оскаленнаго конца острой морды расплывалось пнящееся красное пятно.

- Навязалась, старва…