Стена Бурь

– Это из погребов одной старинной знатной семьи Аму из Димуши, собственность которой была конфискована в пользу государства, когда выявили их причастность к измене. Вино изготовлено из лучшего урожая османтуса: по крайней мере, так мне сказали, я в этом не знаток. Поскольку ты сама из Димуши, мне подумалось, что ты сможешь лучше оценить напиток.

– Как я понимаю, измена той семьи из Аму носила более явный характер, чем моя.

– То есть ты не расцениваешь как измену укрывательство вожаков мятежа под знаменем Гегемона?

– Я сочла своим долгом защитить свидетелей заговора, зреющего под боком у императора, пока тот дремлет.

Джиа невольно замерла, и это подсказало Гин, что ее догадка была верна. Слабое утешение, но все-таки.

– Нода Ми и Дору Солофи оказались сущими болванами, – сказала Гин. – Они так и не поняли, что являлись лишь камешками в чужой игре в кюпу. А Рин Кода… Ох, бедняга Рин… он всегда был слишком внушаемым.

– Я всегда знала, что именно ты обо всем догадаешься, – пробормотала Джиа. – Ты была лучшим тактиком.

– Но не таким хорошим, как ты, – возразила Гин.

– Ты слишком долго выжидала, – согласилась императрица. – Я и представить не могла, что тебе хватит дерзости укрывать эту мятежную парочку. Самая смелая из моих надежд заключалась в том, что Дзоми Кидосу убедит тебя спасти кого-то из их последователей. Но когда ты оставила у себя Ми и Солофи, я поняла, что должна действовать безотлагательно.

– Я думала, что император ко мне прислушается.

– Ты полагалась на его доверие – это всегда было твоим уязвимым местом.

Гин взяла чашу и, ничего не ответив, осушила ее одним глотком. Вино было превосходным, сухим и чистым – наверное, лучшее, какое ей только приходилось пробовать. Она дождалась мгновения, когда обжигающая жидкость опустилась в желудок. Гин надеялась, что яд подействует быстро. Принимая в расчет ее заслуги перед Домом Одуванчика, она заслужила хотя бы это.

Но как ни странно, узница не почувствовала в животе боли, да и вообще никаких неприятных ощущений не было. И в сон ее тоже не клонило. Гин удивленно посмотрела на Джиа.

– Вино не отравлено, – промолвила та. – Я лично не питаю к тебе зла, Гин. Знаю, что ты не поверишь мне, но это правда.

– Выходит, проверка, – заключила Гин. – И что, я ее прошла?

– Да, еще раньше, – ответила императрица. – Ты могла бы захватить меня, когда я пришла к тебе одна, не считая единственного стражника. Могла потребовать что угодно: воздушный корабль, чтобы отвезти тебя в любой уголок Дара; надежный воинский отряд, чтобы сопроводить тебя обратно в Нокиду; аудиенцию у Куни. Но ты этого не сделала.

– Это было бы бессмысленно, – заявила Гин. – Раз ты явилась ко мне вот так, то наверняка заранее позаботилась о подобных неожиданностях. Захватив тебя в заложницы, я бы только подтвердила выдвинутые против меня обвинения в измене.

– Тактик до конца, – произнесла Джиа, и восхищение в ее голосе было искренним. – Едва ли бы мне удалось переиграть тебя, не будь ты такой… гордой.

Мадзоти налила из кувшина в чашку еще и выпила.

– Вино действительно очень хорошее, хотя и не того сорта, какие я пробовала, когда жила в Димуши. Я была уличным сорванцом и подчас голодала так, что доедала остатки пищи, которые богатые семьи бросали собакам и свиньям. Знаю, Джиа, мы с тобой никогда не были близки, но император был единственным, кто дал мне шанс кардинальным образом изменить жизнь и возвыситься. Я никогда бы не предала Куни. Так скажи мне: зачем… зачем понадобилась эта сложная и запутанная интрига?

– Наши сердца известны нам самим не так хорошо, как мы думаем, – возразила императрица. – Ты полководец, Гин, но мне кажется, Дара больше не нуждается в воинах. Пусть власть Куни зиждется на мечах, но, чтобы править, ему следует полагаться на писчую кисть. Когда в доме, где есть маленькие дети, валяется острый меч, рано или поздно кто-нибудь непременно поранится.

– Пусть принц Тиму и не кажется мне идеальным наследником трона, но я склонилась бы перед выбором императора, каким бы он ни был.

– Именно потому, что ты говоришь «склонилась бы», мне и пришлось все это затеять. В мирное время полководцам не следует решать, кто должен, а кто не должен восходить на трон. Этот путь неизбежно ведет к войнам, расколу, безумию.

– Я бы в любом случае честно сражалась за Тиму. Мои амбиции сводятся к служению Дому Одуванчика.

– Ты, возможно, и сражалась бы, – заметила Джиа. – Но стал ли бы это делать Фиро? А Тэка Кимо или Пума Йему? Как думаешь, если Фиро вдруг поднимет знамя восстания, сколько представителей знати и генералов встанет под него? И если такой день однажды настанет, не придешь ли ты к решению, что проявишь верность Куни, приняв сторону того из сыновей, кто больше схож с ним по духу?

Гин рассмеялась:

– И в результате, поскольку твой сын слаб, ты сочла себя вправе лишить Дом Одуванчика тех, кто сражался за него в прошлом и мог бы сражаться в будущем. Да эта измена похлеще любого из заговоров, якобы раскрытых тобой.

Но Джиа даже бровью не повела.