Стена Бурь

– Мне нет дела до ярлыков вроде «изменница», потому что мой долг состоит исключительно в заботе о народе Дара. Не ради Тиму делаю я все это, хотя и ты и другие наверняка будут так думать. Я придерживалась бы того же самого курса, даже если бы наследником был Фиро. В таком случае еще более строго.

Гин изумленно уставилась на нее:

– Я не понимаю.

Джиа вздохнула:

– Когда крубен выныривает, он оставляет за собой след из изувеченной рыбы и водорослей. Когда корабль преодолевает стену бурь, он выходит из нее со сломанными мачтами и порванными парусами. Когда воздвигается империя, в ее основании лежит холм из скелетов и черепов. Насилие имеет цену, Гин, и рано или поздно долги приходится возвращать. Я добиваюсь гарантий того, что цена не окажется слишком высока, что в результате крубен не утонет в море, шторм не заберет корабль, а призраки и мстительные духи не низвергнут Дом Одуванчика.

Гин призадумалась.

– Ты не доверяешь всем, кто носит оружие. Ты убеждена, что, пока у Дома Одуванчика не будет монополии на использование силы, наследники императора не смогут спокойно спать по ночам.

– Не только наследники престола, но и все жители Дара, – поправила ее Джиа. – Куни держал знать и генералов в узде благодаря их личной преданности, и, быть может, Фиро способен продлить эту связь еще на одно поколение. Но что будет с его наследниками и с наследниками тех владений, которыми сейчас правите ты, Кимо, Йему, Каруконо, Сакри и прочие? В какой-то момент рассказы о дружбе между их отцами и дедами отойдут в область преданий, пламя амбиций разгорится, те, кто командует армиями, потеряют покой, и Дара возвратится на старый путь смерти и крови, когда сильный охотится на слабого. Народ Дара заслуживает лучшего.

– Ты рассуждаешь, как Мапидэрэ, – сказала Гин. – Тот старался сохранить империю, изъяв оружие у простых людей. Однако его план сработал не лучшим образом.

– Это потому, что у Мапидэрэ не было системы, способной заменить военное соперничество, – возразила Джиа. – Я не делаю ставки на хрупкие узы личной преданности, выкованные на поле боя, воспетом в древних стихах. Я хочу заместить их системой повиновения, основанной на правилах и законах, где энергия и амбиции находят выход в паутине определенных ролей и обязанностей, четко прописанных в книгах и закрепленных повторением, пока связи эти не станут незримыми цепями, такими же реальными, как сеть торговых путей, которые пересекают моря и объединяют острова Дара. И тогда уже не будет иметь значения, слаб наследник или силен. Народу Дара нужна система, работающая вне зависимости от того, кто в данный момент император.

– И ты стала возвышать моралистов с их концепцией общества, управляемого на основе бесконечно повторяемых ритуалов, на основе изрядно обветшалых образцов из прошлого. Ты считаешь, что, упразднив всех независимых военачальников и заменив их учеными, получишь меньшее зло. Ведь, как гласит пословица, если десять ученых затеют мятеж, они будут целых три года спорить о том, какое название дать своей партии.

– События доказали мою правоту: Нода Ми, Дору Солофи и Тэка Кимо взбунтовались.

– Ни один из них не создал бы ни малейшей угрозы трону, если бы ты постоянно не советовала императору подрывать их власть, подтачивая чувство безопасности, а в некоторых случаях и прямо подталкивая к мятежу. Ты побудила этих людей поступать так, как тебе хотелось.

– Я всего лишь потворствовала их внутренним устремлениям, которые, дай только время, расцвели бы буйным цветом. Не важно, что я мостила для них дорожку: решение взбунтоваться принадлежало исключительно им самим. Волк никогда не станет послушным домашним псом, а акула – ласковой морской свинкой.

Гин рассмеялась:

– Превосходная речь в оправдание провокации.

– Ты считаешь, что я отравила почву, а я считаю, что просто вытянула яд на поверхность. Ты думаешь, будто я расплескала ведро воды, однако я полагаю, что лишь помогла ему быстрее переполниться. Едва ли мы когда-нибудь придем к согласию, так как каждая из нас видит лишь то, что хочет видеть. Я не жалею о содеянном, ибо не сомневаюсь: в глубине души и ты, и Куни оба понимаете мою правоту. Император слишком мягок сердцем, чтобы зайти так далеко, как я, но он знает: лучше вычистить рану сейчас, чем дать ей нагноиться и перерасти в опасную болезнь, которую его дети исцелить не смогут. Ты и сама прекрасно знаешь, что испытывала искушения прежде, однако то, что раньше тебе удалось их преодолеть, вовсе не гарантирует такого в будущем.

– Ты заставляешь меня пожалеть, что некогда, давным-давно, я не прислушалась к нищему в белом плаще, который советовал мне не поддерживать ни императора, ни Гегемона, пока у меня еще есть шанс ковать собственную судьбу, – сказала Гин.

Тут Джиа бросила на нее возмущенный взгляд.

Пленница вздохнула и потупила глаза. Однако продолжила:

– И я сержусь на себя за то, что вспоминаю тот день с сожалением, ведь сие только подтверждает правоту твоего взгляда на этот мир: он настолько жестокий, отвратительный мир, что я не хочу в нем жить.