Стена чудес (СИ)

— Если ты хотел сделать мне больно, поздравляю. Ты преуспел, — он отступил ещё и отвернулся, собираясь уходить, но Клаус подскочил, схватил его за руку и потянул на себя. Снова обнял его за лицо, подтянулся и прижался губами к его губам. Пятый растерялся и замер, и Клаус углубил поцелуй, прижимаясь к нему всем телом.

На мгновение в голове Пятого пронеслись и все проведённые вместе годы, и то, каким могло бы быть их будущее. Рука об руку, плечом к плечу.

Пятый так и не ответил на поцелуй, но Клаусу это будто и не было нужно. Он отпрянул, но не убрал рук. Заглянул Пятому в глаза и едва слышно шепнул:

— Выбери меня.

— Клаус…

— Выбери меня, — Клаус зажал ему рот рукой. — Выбери меня. Дай мне сделать тебя счастливым. Мы заведём мопса и сможем играть в три руки, и…

Пятый сдвинул брови домиком.

— Я люблю тебя, — сказал Клаус, отступая и убирая руку. — Прости, что сделал больно, но я так сильно тебя люблю. Твою эту улыбку блядскую, и кофейную зависимость, и гениальную музыку, и… И я так хочу, чтобы ты просто увидел меня. И позволил сделать тебя счастливым.

— Я уже счастлив, Клаус, — Пятый опустил голову. — С кем-то, с кем я могу быть самим собой, и кто может быть собой рядом со мной.

— Я бы не просил тебя меняться.

— Но ты просил, — Пятый опустил плечи. — Ты просил, и я не смог. Секс — это одна из основ крепких отношений, люди должны друг другу подходить. Но это не наша история, — на него накатила усталость.

Клаус шумно вздохнул и отошёл обратно к пианино. Сел и закрыл лицо руками. Плечи затряслись, но он не издал ни единого всхлипа.

— Тебе нужно не по мне сохнуть, Клаус. А бороться за того, кто был бы твоим идеальным партнёром, — сказал Пятый, делая к нему шаг. — И я поверить не могу, что ты его упустил.

— Потому что мне нужен ты.

— Нет, не нужен, — Пятый качнул головой. — Я, наверное, худший человек, в которого можно влюбиться.

Клаус тихо хмыкнул, отнимая руки от лица. Посмотрел на Пятого заплаканными глазами.

— Ты так и не ответил мой вопрос. Ты меня вообще любил?

Пятый запустил руку в волосы, откинул чёлку назад и, наконец, ответил:

— Я любил тебя так сильно, что иногда мне казалось, что ещё немного — и я взорвусь. Ты был для меня целым миром, — он смотрел только в сторону, не на Клауса. Не хотел видеть выражение его лица. Надежду и разочарование в его глазах. — Я представлял, как мы прославимся и будем играть в четыре руки всю жизнь. И я хотел… Я правда хотел измениться ради тебя, Клаус. Найти причину, по которой мне так плохо, когда дело доходит до постели. Но однажды утром я проснулся и понял, что несколько месяцев живу в состоянии постоянной тревоги и с ужасом жду, когда дело дойдёт до секса. Я понял, что избегаю тебя, и это меня убивало, Клаус. Я не хотел мучить тебя и не хотел тебя ненавидеть, — он всё же решился и обернулся. — И это было больно. Первые месяцы мне казалось, я не могу дышать.

— Ты никогда… Никогда об этом не говорил.

— Потому что я не хотел вешать на тебя свои переживания, — Пятый развёл руками.

— Мой дебютный альбом о тебе. Я не мог смириться, — Клаус ссутулился, упёрся локтями в колени и запустил пальцы в кудри. — А ты ни строчки не…

— Ты издеваешься? — Пятый нахмурился. Развернулся на пятках, наклонился к пластинкам и перебрал их пальцами, пока не нашёл чёрно-бордовый конверт со своим первым альбомом. Бросил его на стул рядом с Клаусом. — По-твоему, это я всё с потолка взял?

— Прекрати, — Клаус снова сжал кулаки и заговорил громче. — Прекрати на меня давить!

Пятый не знал, что Клаус посвятил ему целый альбом. Узнавал себя в паре песен, но не более, и сейчас, наконец, понимал, почему Долорес смотрела на него с такой снисходительностью.

— Я не единственный слепой в этой комнате, Клаус. Классно, что в глазах вас всех я бесчувственный и тупой говнюк, но ты тоже не на всё обращал внимания.

Клаус всхлипнул, и Пятый вздрогнул. В этом звуке было столько боли и тоски, что она и захлестнула его. Он сделал шаг к Клаусу и застыл.

— Откуда мне было знать, Пятый? Что это обо мне? Ты даже в открытую о наших отношениях никогда не говорил…

— Когда мы встречались, гомосексуальность могла разрушить карьеру, — Пятый опять потёр переносицу.

— А потом?

Пятый помолчал.

— Ты этого хочешь? Чтобы я признал, что мы встречались? Тебя это успокоит? Ты поверишь, что я тебя любил?

— Хватит, — Клаус поднялся и дал ему пощёчину — в этот раз настоящую. — Ты не смеешь так со мной разговаривать!

— Ты меня по-другому не слышишь, — Пятый вздохнул. Щека горела, но он даже не поморщился. — Ты должен меня отпустить. Только так ты сможешь стать счастливым.

— Я не хочу.

— Иногда нам всем приходится делать то, что не хочется. Поверь мне, — Пятый тихо фыркнул. Потом шагнул к Клаусу и положил руку ему на плечо, но тот тут же её сбросил. Вытер слёзы рукавом.

Они встретились взглядами.

— Ты мне должен желание, — глухо сказал Клаус.

Пятый поджал губы и кивнул, надеясь, что Клаус не попросит его остаться.

— Я хочу сыграть с тобой вместе. В последний раз.

— Ты же знаешь, что от меня не будет толка.