Стена плача

Его трясло все сильней, не помогли ни два стакана горячего чая, ни таблетка валерьянки, которую всучила ему Ася.

– Тебе надо лечиться, Алеша. Ты болен, и очень серьезно. – Она снова обняла его, прижала к себе, тщетно пытаясь согреть, успокоить.

– А то я не лечился! Из-под Читы в Москву вернулся, и жена меня два года по больницам таскала, все без толку.

– Так это давно было. Сейчас все по-другому, у мужа в клинике, например, новейшая аппаратура для диагностики, лекарства есть разные, сильнодействующие.

– Не хватает мне еще лечиться у твоего мужа!

– Я не говорю, что обязательно у него. Но ведь не помирать же.

– А хоть бы и помирать. – Алексей безнадежно махнул рукой. – Эх, Настька, средство только одно есть, проверенное, да ты не соглашаешься. Зря.

– Давай лучше ты заснешь. Утром станет лучше, вот увидишь. И выпить не будет хотеться. А потом мы найдем новую работу. Давай, а? – Ася баюкала его, как ребенка, и говорила, говорила без умолку, стараясь не дать ему вставить ни слова.

Постепенно она почувствовала, как его тело перестало дергаться, мышцы, сведенные судорогой, расслабились, голова отяжелела и стала клониться ей на плечо.

– Ляжешь?

Алексей с трудом разлепил глаза и кивнул.

Ася довела его до дивана и уложила, накрыв одеялом до самого подбородка. Через минуту он уже спал.

Она тихо сидела рядом. В клетке возился Пал Палыч, что-то грыз, шебуршил коготками по газете.

Ася вдруг почувствовала усталость, такую дикую, непомерную, что ей захотелось самой свалиться рядом, хоть на пол, и тотчас уснуть. Провалиться в спасительную темноту и пустоту и не думать о том, что рано или поздно придется идти домой.

Куда она уйдет? Как оставит Алексея в таком состоянии почти на сутки? Ясно, что им нельзя разлучаться, ни на день, ни на час, ни на миг. Иначе случится беда.

Значит, нужно во всем признаться Сергею. Прекратить вранье и уйти туда, где на самом деле ее место.

Но как быть со Степкой? Расстаться с ним Ася не в силах, об этом не может быть и речи. Взять с собой сюда, в крошечную, продуваемую всеми ветрами, однокомнатную квартирку, сделать свидетелем грязи, нищеты и унижений, а главное, подвергнуть опасности, неминуемой при соседстве с больным человеком?

Тоже исключено.

Что же остается?

– Что делать? – тихо проговорила Ася, обращаясь к Пал Палычу. Тот перестал шуршать и уставился на нее блестящими пугливыми глазками.

– Не знаешь, – со вздохом сказала ему Ася. – Вот и я тоже не знаю.

Она встала и на цыпочках подошла к клетке. Хомяк слегка попятился, потом вывалил из-за щеки кусочек булки и принялся за еду.

Ася укоризненно покачала головой.

– Тебе лишь бы жрать. Эх ты, дурак… полосатый.

– Стой! – хрипло и громко раздалось у нее за спиной.

Хомяк, выронив булку, метнулся в сторону. Ася вздрогнула и обернулась.

Одеяло лежало на полу. Алексей ворочался на диване из стороны в сторону. Глаза его были плотно закрыты, на лбу вздулась голубая вена.

– Стой, твою мать! Куда прешь? Я сам. Прикрой! – Он выругался и вдруг заскрипел зубами, так отчетливо и страшно, что у Аси мороз прошел по спине. – Ну, сержант, не спи! Шевелись, иначе кранты…

– Тихо, тихо. – Она опустилась на колени перед диваном, гладила Алексея по голове, шептала ему на ухо что-то очень глупое и нежное. – Тихо. Успокойся. Я с тобой.

Мало-помалу он перестал метаться, лицо его разгладилось, веки перестали дрожать. Ася подняла одеяло, снова укрыла его, встала, отошла к окну.

Ей было так жутко и больно, что хотелось заткнуть уши и завыть в голос. Сколько лет прошло с той войны, а Алексей все продолжает жить в ней. Каждый день, каждую ночь ужас, кровь, смерть – и нет этому конца.

Как она может его судить? И мыслимо ли когда-нибудь излечиться от таких снов?

Из коридора донесся сигнал сотового. Ася выбежала из комнаты, плотно прикрыв дверь, кинулась к вешалке, лихорадочно нашарила в сумке аппарат.

– Слушаю.

– Аська, – голосом Кристины сказала трубка, – ты где?

– Я… – Ася на секунду замялась, затем решительно выпалила: – Я дома.

– Как дома, когда я туда звонила, и мне сказали, что тебя нет?

Наступила пауза. Ася смотрела в пол и машинально теребила свисающий с вешалки поясок от своего пальто.

– Ась? – наконец несмело позвала Кристина.

– Кристя, вот что, слушай меня! Ты должна сказать нашим, что я дома, у меня разболелась голова, и я уехала. Скажешь? Пожалуйста!

– Ну… скажу, – растерянно проговорила та, – а в чем, собственно…

– Не надо, – быстро перебила Ася. – Не спрашивай ни о чем. Я все равно ничего не смогу тебе объяснить, по крайней мере, сейчас. Дай слово, что сделаешь, как я прошу.

– Да сделаю, что ты, ей-богу. Только учти, я сейчас с Сергеем говорила, он был уверен, что ты с нами, празднуешь.

– Я с ним сама разберусь.

– О’кей, разбирайся. Кстати, поздравляю, нас пропустили на город.

– Я рада.

– Что-то не очень ощущается! – язвительно произнесла Кристина.

– Кристя, все. Я не могу говорить. Вы торты нашли?

– И съели уже. Ладно, не буду задерживать. Пока.

Ася спрятала телефон и почувствовала облегчение. Теперь хотя бы понятно, что нужно делать – срочно ехать домой, пока можно все уладить.