Стена тишины

Мелисса понимала, что он имеет в виду. Он говорил о работниках фабрики, а конкретно о тех из них, кто не являлся англичанином. Куда бы Питер и Элли ни приходили в гости, стоило Питеру выпить пару бокалов, как его «светский расизм» поднимал голову — это качество он унаследовал от отца. Однажды Мелисса почувствовала, что больше не в силах терпеть это, и как можно вежливее спросила у него, почему он так относится к другим нациям. Он надулся, а когда гости разошлись, Патрик поинтересовался, зачем Мелисса поставила Питера в столь неудобное положение.

— Это он своими словами ставит меня в неудобное положение, — ответила она.

— Ты же знаешь Питера. Он хороший человек, просто немного перебрал.

— Да, — сказала Мелисса, — а, немного перебрав, отпустил тормоза и высказал все, что на самом деле думает. Надеюсь, такого больше не будет.

— Да, теперь он слишком напуган, чтобы высказывать нам свои убеждения.

— Вот и замечательно!

Патрик оказался прав — свои мысли на этот счет Питер с тех пор держал при себе. Но теперь он, по-видимому, счел, что нападение на его лучшего друга дает ему право больше не скрывать свой расизм в присутствии Мелиссы.

— Я вынужден это признать, — заявил он. — До того как открылась фабрика, такого просто не могло произойти. Я не против мультикультурализма, но если в результате него ранен мой друг, я отказываюсь держать язык за зубами.

— Это был англичанин, — вдруг сказала Грейс.

Мелисса удивленно посмотрела на дочь.

— Что ты имеешь в виду, милая?

— Я думала, никто ничего не видел, — добавила Элли.

Грейс нахмурилась, а Мелисса положила руку ей на плечо, легонько сжав его.

— У Грейс часто бывает плохой сон. К тому же вы сами знаете, какое живое у нее воображение, — сказала Мелисса.

Питер и Элли переглянулись. Мелисса знала, что они считают Грейс странноватой. Их дочь Зои была ее ровесницей, но между этими девочками больше ничего общего не было. Мелисса не сомневалась, что именно Питер убедил Патрика проверить Грейс на аутизм, сравнив этих девочек.

— Нам нужно идти, Питер, — сказала Элли, надевая пальто. — Ты пойдешь сегодня на поиски, Мелисса?

— Поиски? — нахмурилась Мелисса.

— Папа организовал поисковую группу, — с гордостью объявил Питер.

— В группе на фейсбуке есть обсуждение, — добавила Элли.

— И что будут искать? — спросила Мелисса.

— Нож, — ответил Питер. — Найти нож — значит, найти ДНК того урода, который сделал это с Патриком.

Питер с надеждой бросил прощальный взгляд на друга. От Мелиссы не укрылось, как в страхе расширились глаза Грейс, и она постаралась не выдать собственных эмоций. Конечно, он был прав, и ей нужно было первой выяснить, что, черт возьми, случилось с этим ножом. Еще она подумала о тех объявлениях. Вдруг уже появились новые… и люди увидят их, когда пойдут через лес на собрание!

— Ясно, — просто ответила она. — Я не знала.

Элли ладонью накрыла руку Мелиссы.

— Я уверена, что кто-то из нас рассказал бы тебе. Обсуждение появилось совсем недавно.

— Понятно, — ответила Мелисса все так же хмуро, и Питер крепко пожал ей руку.

— Скоро увидимся, хорошо? Будь сильной, мы все рядом.

— Спасибо, — ответила Мелисса, слабо улыбнулась им, и они вышли из палаты.

— Все хорошо, солнышко? — спросила Мелисса у дочери, когда они ушли. Грейс кивнула.

— Посиди с папой, — сказала Мелисса и развернула стул так, чтобы они с Грейс оказались рядом. Она взяла дочь за руку, проследив за ее взглядом, скользнувшим по бритой голове отца, по трубкам и по мигающему монитору.

— Поговори с ним, — попросила Мелисса. — Возьми его за руку, если хочешь.

Но Грейс не сказала ничего, как и не взяла его руку. Она лишь молча сидела рядом, и на лбу у нее гуляла озабоченная складка.

Сердце Мелиссы сжалось. Почему она не хочет поговорить с отцом, прикоснуться к нему? Что случилось, отчего такая пропасть легла между Патриком и Грейс? Точнее, между Патриком и всеми его детьми, поправила себя Мелисса, вспомнив, что говорил Льюис об игре в счастливую семейку.

Счастливую семейку, да, точно.

Насколько знала Мелисса, все они действительно были счастливы. Какой-то период после смерти Джоела, конечно, не были, но потом понемногу все начало налаживаться.

Мелисса накрыла своей ладонью ладонь Патрика и ощутила выпирающие голубоватые вены под кожей — такие знакомые, такие близкие. Но был ли он по-настоящему ей близок? Знала ли она его? Может быть, она не знала самых важных фактов, и поэтому ей казалось таким нечестным, что он лежит перед ней в коме? А если у кого-то из детей действительно была причина ударить ножом в живот родного отца, то тогда Мелисса вообще не знала о нем ничего. При этой мысли ее опять замутило.

— Скажи «привет», Грейс, — попросила Мелисса. — Пусть он услышит твой голос.

— Привет, — прошептала Грейс.

Когда она это сказала, линия на мониторе вдруг пошла вверх — сердцебиение Патрика участилось.

— Он тебя слышит, видишь? — сказала Мелисса, указывая на монитор. — Поговори с ним, Грейс. Он твой папа.

Грейс лишь молча покачала головой.

— Ну же, скажи что-нибудь, милая.