Стенание

— Да, действительно. — Мой коллега снова улыбнулся. — Брат Шардлейк, догадываюсь, что вы не слишком рады меня видеть. Но что поделать, коли мы опять оказываемся по разные стороны барьера.

— Мое участие в данном деле закончено. Это вы посоветовали миссис Слэннинг подать на меня жалобу начальству инна? — внезапно, неожиданно для себя самого, спросил я. — Но ведь это же нонсенс.

Винсент твердо встретил мой взгляд:

— Раз уж вы спросили, то отвечу: нет, не я. Я порекомендовал клиентке сосредоточиться на тяжбе. Но она настояла.

«Изабель определенно очень настойчива, — подумал я, — тут он не врет. Небось решила напоследок потрепать мне нервы, это вполне в ее духе. Пожалуй, Дирик и впрямь не стал бы лишний раз накалять обстановку».

— Миссис Слэннинг очень недовольна тем, как вы ведете дела, — заметил Винсент с насмешливым осуждением.

— Знаю. — Я пододвинул ему пачку документов. — Вот здесь все бумаги, желаю вам сполна насладиться ими.

Дирик положил папку на колени.

— Мясистый цыпленочек, — сказал он одобрительно, но тут же принял серьезный вид и укоризненно добавил: — Миссис Слэннинг утверждает, что вы сговорились против нее со своим коллегой мастером Коулсвином. Вы ходили к нему в гости. Более того, она уверена, что вы коварно подсунули ей совершенно неподходящего эксперта по вопросу стенной росписи — основного предмета тяжбы, — специалиста, который не выказал бедняжке никакого сочувствия. Якобы этот эксперт, некий архитектор по фамилии Адам, был в сговоре с вами и Коулсвином. Мне бы было легче представлять интересы клиентки, брат Шардлейк, если бы вы прокомментировали все это.

На краткое мгновение у меня возникло искушение ответить грубостью, в духе Барака, но вместо этого я спокойно сказал:

— Ну, положим, эксперта она выбрала сама из предоставленного мною списка, не спрашивая ничьего совета.

Винсент наклонил голову:

— Миссис Слэннинг также утверждает, что, как и Коулсвин с ее братом, вы являетесь опасным религиозным радикалом. Боюсь, несмотря на мои возражения, она настояла на возбуждении судебного дела по этому поводу в сентябре. Считаю своим долгом предупредить вас, что моя клиентка включила данный пункт в официальную жалобу, направленную в Линкольнс-Инн. — И Дирик уставился на меня холодными зелеными глазами.

Я ответил, еле сдерживаясь:

— Вы прекрасно знаете, что никакой я не радикал.

Мой посетитель пожал плечами:

— Ну, лично мне все равно, так оно или нет, однако в наши дни не выдвигают публично подобных обвинений, не имея на то веских оснований. Я не собираюсь ничего обсуждать, просто решил поставить вас в известность.

— Вы правы. В наши дни не имеет смысла обсуждать обвинения в религиозном экстремизме. Кого бы то ни было. — В моем голосе прозвучало предостережение. В Дирике была толика безрассудства, ему порой не хватало здравомыслия в суждениях, и он любил доставлять людям неприятности ради неприятностей — просто из чистой вредности.

Он наклонил голову:

— Я думал, охота на еретиков закончена.

— Этого никогда не знаешь наверняка.

— Ну, полагаю, вам виднее. Помнится, у вас есть связи при дворе…

— Брат Дирик, — сказал я, — давайте лучше поговорим о деле. Вы должны знать, что продолжать тяжбу абсолютно бессмысленно. Эксперты ясно и определенно выразили свое мнение и дали однозначное заключение. А мой оппонент мастер Коулсвин — если вы пытаетесь выудить сведения о нем — умный и рассудительный человек. По моему мнению, и Изабель Слэннинг, и Эдвард Коттерстоук не имеют другой цели, кроме как напакостить друг другу. Будет лучше для всех, если это дело поскорее закроют.

Винсент приподнял одну бровь:

— Думаю, вы тоже знаете, брат Шардлейк, что миссис Слэннинг никогда не пойдет на мировую. Это исключено.

Он был прав. Мне вспомнилось лицо Изабель — морщинистое, суровое, непреклонное…

Дирик встал, сунул папку с бумагами под мышку и самодовольно ее погладил:

— Как я уже заметил, цыпленочек мне попался мясистый. Я пришел сказать, что буду биться за интересы клиентки изо всех сил, но не стану поощрять обвинений в ереси, которые выдвигает миссис Слэннинг. Я прекрасно знаю, как это опасно. А что касается ее жалобы на ваш непрофессионализм, то разбирайтесь с ней сами. Меня это не касается.

Я кивнул. Хорошо уже то, что Дирик проявил хоть какой-то здравый смысл.

— С удовольствием предвкушаю поединок с Коулсвином.

С этими словами Винсент поклонился мне и вышел.

Я некоторое время молча сидел за столом, скорее раздраженный, чем рассерженный тем, что в мою жизнь вернулся Винсент Дирик. Замечание о религиозном заговоре в деле Изабель Слэннинг выглядело смехотворным. Но если она продолжит свои обвинения, это вызовет беспокойство у Филиппа Коулсвина, и, возможно, он даже увидит в них серьезную угрозу. Нужно будет непременно его предупредить.

Я тяжело вздохнул и вернулся к работе. Стало прохладнее, солнце начало садиться, и Гейтхаус-Корт затих. Около шести снова раздался стук в дверь, и я опять подумал, что это Барак или Николас, но это был Скелли, который зашел попрощаться и передать мне записку.

— Только что принесли, сэр, — сказал он. — Кто-то подсунул под дверь.