Стенание

— Мастер Шардлейк говорит примерно то же, что говорил и его бывший начальник Кромвель, когда тот был арестован и подвергнут допросу у этого самого стола. Я прекрасно все помню. — Он высокомерно усмехнулся. — Парламент тогда рассудил иначе. И то же самое может постановить суд Лондонского Сити, если мы решим отправить подозреваемых туда!

Уильям Пейджет посмотрел на Гардинера и поднял руку. Епископ снова сел прямо, а личный секретарь Генриха сказал более мягким тоном:

— У нас есть пара вопросов, которые мы зададим только вам, мастер Шардлейк.

Он кивнул Ризли, и тот наклонился над столом, агрессивно выпятив свою рыжую бородку.

— Насколько я знаю, недавно вы принесли присягу, чтобы работать в Ученом совете королевы. Это так?

— Да, лорд-канцлер, — ответил я. — Но работать там я собирался лишь временно.

— Почему?

Я глубоко вздохнул:

— Моей задачей было расследовать похищение из покоев ее величества одного очень ценного перстня. Он достался королеве от ее покойной падчерицы Маргарет Невилл.

Я с ужасом сознавал, что обманываю членов Тайного совета. Но не мог же я сказать им правду и поставить под удар других. Я взглянул на лорда Хартфорда и Уильяма Парра, но они не смотрели на меня. Я с трудом сглотнул, и мое сердце отчаянно заколотилось. Я боялся, что сейчас пол подо мной затрясется и закачается, но этого пока не случилось.

— Редкая драгоценность, — продолжал Томас Ризли насмешливым тоном. — Но я так понимаю, что вы его не нашли?

— Нет, милорд. И поэтому подал в отставку.

Лорд-канцлер кивнул, и его рыжая бородка колыхнулась вверх-вниз.

— Насколько мне известно, в штате королевы внезапно появилось несколько вакансий. Двух старших стражников и столяра, да к тому же еще мастер Сесил перешел на службу к графу Хартфорду. Все это очень странно и загадочно… — Ризли пожал плечами, и я не знал, закидывает ли он таким образом удочку, дабы выведать правду, или просто заметил эти перемены и гадает, не кроется ли за ними нечто большее.

Тут, глядя не на меня, а на свои сцепленные руки, заговорил Ричард Рич:

— Лорд-канцлер, это внутренние дела королевы, и они не имеют никакого отношения к обвинениям, которые мы в данный момент рассматриваем. Мастер Шардлейк много лет консультировал ее величество по правовым вопросам.

Он посмотрел на Ризли, и я с облегчением понял, что тайный советник помогает мне, желая скрыть, что также участвовал в недавнем расследовании.

Сэр Томас, похоже, был озадачен его вмешательством.

Гардинер еще сильнее сдвинул черные брови и гневно посмотрел на Рича:

— Если этот человек, — он махнул рукой в мою сторону, — и его соучастники обвиняются в ереси, то любые их связи с королевой, несомненно, касаются Совета.

Тут вдруг решительно вмешался лорд Хартфорд:

— Разве не должны мы сначала выяснить, виновны ли они вообще в чем-либо? Прежде чем переходить к делам, которые король не желает оглашать. — Он сделал ударение на последних словах, наклонившись вперед и вернув епископу его свирепый взгляд.

Тот, похоже, был настроен спорить, но Пейджет поднял руку:

— Лорд Хартфорд прав. Обсуждая, включать ли в повестку дня данный вопрос, мы согласились, что спросим этих людей, нарушали ли они закон. Обвинения касаются только этого.

— Причем обвинения весьма шаткие, — заметил Уильям Парр. — Я вообще не понимаю, зачем мы их разбираем.

Я посмотрел на них обоих. Кому-то явно понадобилось отправить это дело на рассмотрение Тайного совета. Но кому? И с какой целью? Чтобы запугать меня, заклеймить как еретика, предать суду и вынести обвинительный приговор? И через меня добраться до королевы? Интересно, кто из них это сделал? Самым очевидным кандидатом являлся Гардинер, но я знал, как запутанна паутина враждебности и союзничества вокруг этого стола. Я быстро взглянул на своих товарищей по несчастью. Филипп оставался сосредоточенным, хотя и побледнел, а Эдвард теперь выпрямился и внимательно слушал — на его щеки вернулся румянец. Упоминание королевы, вероятно, напомнило ему о том, что я говорил в Тауэре: что этот допрос может затрагивать интриги, которые плетутся религиозными партиями при дворе. Похоже, Коттерстоук, хоть и находился в данный момент в страшном смятении чувств, мог попытаться послужить делу радикалов.

— Тогда перейдем к сути, — неохотно сказал Гардинер. — Прежде всего Совет хочет знать, были ли у кого-либо из вас книги, запрещенные указом короля? Филипп Коулсвин?

Филипп твердо встретил его взгляд:

— Да, милорд, были, но я сдал их все в сроки, указанные его величеством.

— Эдвард Коттерстоук? — Епископ посмотрел на следующего обвиняемого.

— То же самое, — тихо ответил тот.

Гардинер обратился ко мне:

— А у вас, мастер Шардлейк, полагаю, вообще не имеется запрещенной литературы?

Стало быть, я оказался прав: они составляли список всех, кто сдавал книги.

— Абсолютно верно, — невозмутимо ответил я. — Когда вчера утром меня арестовали, в моем доме был произведен обыск, и ничего такого не нашли.