Стенание

Потом, в конце июня и начале июля, произошла просто из ряда вон выходящая, совершенно отвратительная история с Энн Аскью, чьи мемуары под названием «Испытания» были нелегально переправлены во Фландрию, где их на следующий год опубликовал Джон Бойл. Энн Аскью (в замужестве Кайм) была супругой линкольнширского дворянина. По стандартам того времени поведение этой двадцатипятилетней женщины было крайне необычным. Радикальная протестантка, открыто отрицавшая пресуществление во время мессы, она бросила мужа, убежденного католика, и двоих детей, чтобы в 1545 году отправиться в Лондон и там проповедовать на улицах. В столице у нее были родственники (точно известно о двоюродном брате) и имелись отдаленные связи с придворными невысокого ранга. Вскоре Энн Аскью уже держала ответ перед лондонскими олдерменами, решительно отрицая, что является еретичкой. Тем не менее через год ее снова вызвали в мэрию, и на этот раз, несмотря на все попытки оправдаться, смутьянка в конечном итоге признала достаточно для того, чтобы ее обвинили в ереси. Поскольку Энн Аскью наотрез отказалась отречься от своих воззрений, она предстала перед Тайным советом, где среди прочих ее допрашивал и епископ Гардинер. В конце июня был вынесен приговор: ее вместе с тремя мужчинами-еретиками приговорили к публичному сожжению.

Нет никаких свидетельств того, что Екатерина Парр и Энн Аскью когда-либо встречались или переписывались. У них могли быть общие знакомые, но, опять же, в этом нет ничего удивительного, учитывая немногочисленность тюдоровской элиты. После оглашения приговора осужденную по закону должны были вплоть до казни держать в тюрьме. Однако в начале июня Энн Аскью перевели в Тауэр, где, согласно ее мемуарам, несчастную женщину снова допрашивали Рич и Ризли — на этот раз целенаправленно, интересуясь ее связями с придворными дамами из окружения королевы. И не просто допрашивали, а лично пытали, к ужасу лейтенанта Тауэра, который при этом присутствовал. Когда Энн Аскью назвали конкретные имена, она призналась, что, находясь в тюрьме, получала деньги от людей, называвших себя слугами герцогини Саффолк и леди Хартфорд (то были дамы, приближенные к Екатерине Парр), но категорически отрицала какую-либо связь с королевой. Вообще-то, передавать заключенным деньги на пропитание дозволялось, в этом не было ничего противозаконного; по сути, это было необходимо, чтобы сохранить им жизнь.

Похоже, нет никаких причин сомневаться в правдивости повествования Энн Аскью. Поведение Рича и Ризли, скорее, напоминает последнюю отчаянную попытку религиозных консерваторов найти хоть какое-то свидетельство против королевы. Эти двое перешли все мыслимые границы, поскольку пытать осужденных после вынесения приговора было запрещено законом, а уж с учетом того, что речь шла о женщине, да еще и принадлежащей к дворянскому сословию, это попахивало настоящим скандалом, тем более что Ризли, занимавший пост лорд-канцлера, то есть бывший главным юридическим лицом в Англии, сам вращал валики дыбы. Лейтенанта Тауэра происходящее потрясло до глубины души, и он незамедлительно доложил обо всем королю, что привело того в ужас. Некоторые историки выдвигают гипотезу, что Генрих мог сам тайно отдать приказ пытать осужденную, однако подобные обвинения не подкрепляются никакими документальными свидетельствами. Лично мне кажется более правдоподобным, что его величество искренне рассердился, узнав о попытке Рича и Ризли после долгих месяцев безуспешных допросов силой добиться свидетельских показаний против королевы.

Теперь уже Генрих разгневался на консерваторов. Король заявил, что, арестовав Джорджа Блэгга, они подобрались «слишком близко к нему самому», и в результате Блэгг был помилован. С учетом этого нетрудно догадаться, с какой силой монарший гнев обрушился на тех, кто посмел пытать Энн Аскью, чтобы навредить королеве.

По словам Фокса, существовал также еще один заговор против Екатерины: на этот раз дело дошло даже до выдачи ордера на арест королевы, — правда, документ сей был без труда аннулирован, когда копия попала ей в руки. Дакота Гамильтон и другие исследователи убедительно доказали, что это событие произошло в июле 1546 года. Согласно «Книге мучеников», Екатерина поспешила к королю и убедила мужа в том, что и в мыслях не имела поучать его в вопросах религии, но затеяла этот разговор исключительно с целью отвлечь Генриха от боли в ногах. И, опять же если верить Фоксу, заговорщики потерпели фиаско: его величество благосклонно принял объяснение жены, и, когда лорд-канцлер Ризли на следующий день прибыл во дворец с ордером на арест, Генрих отругал его, ударил по голове и велел больше не показываться на глаза — иными словами, совершенно и публично унизил.