Стенание

— Да. — Я снова посмотрел на свое вино и перешел к делу: — Гай, я хотел проконсультироваться по поводу одного иностранного имени. Сам я знаю только латынь и чуть-чуть французский, а ты у нас известный полиглот. Надеюсь, ты сможешь мне помочь.

— Постараюсь.

— Все это строго конфиденциально.

— Разумеется.

— Это имя всплыло в контексте дела, над которым я сейчас работаю. Дошло до меня через вторые руки. Звучит оно как иностранное, и, может быть, я не так расслышал и произношу неправильно, но я подумал, что, возможно, ты догадаешься о его происхождении.

— Что за имя?

— Джурони Бертано. Может этот человек быть итальянцем?

Врач улыбнулся:

— Да, но только, наверное, не Джурони, а Гуерино.

— Похоже на то.

— Наверное, член какого-нибудь итальянского торгового сообщества, какие есть в Лондоне?

— Может быть. — Я серьезно посмотрел на друга. — Но я не могу обсуждать это дело.

— Понимаю. На твоей работе надо соблюдать конфиденциальность.

Я с несчастным видом кивнул. Мы помолчали, а потом я заговорил снова:

— Знаешь, по пути сюда я подумал, как мало среди моих друзей католиков или традиционалистов. В эти последние годы большинство людей замкнулись в том или другом круге общения, не правда ли? Стараются не выходить за его пределы, часто даже не задумываясь об этом.

— Да, как это ни грустно. Ради собственной безопасности. Признаться, у меня мало пациентов среди радикалов и реформаторов. Моя практика началась с людей, так сказать, моих взглядов, они рекомендовали меня своим друзьям, и так оно до сих пор и продолжается. У тебя, наверное, то же самое.

— Да. Хотя, кстати, я рекомендовал тебя еще одному человеку, которого беспокоит спина. Придворному вышивальщику королевы.

Малтон улыбнулся:

— Значит, он сочувствует реформаторам?

— Понятия не имею. — Я снова взглянул на него. — Скажи, Гай, а ты когда-нибудь колебался, думал, действительно ли твой взгляд на Бога правильный?

— Всю жизнь я был жертвой сомнений, — серьезно ответил врач. — Одно время, как ты знаешь, я даже усомнился в существовании Бога. Но я знаю, что, если в человеческой душе борются вера и сомнение, душа от этого становится сильнее и чище.

— Возможно. Хотя в последние дни во мне больше сомнений, чем веры. — Я в нерешительности помолчал. — Знаешь, я всегда считал фанатиков, непоколебимых в своей религии, самыми опасными из всех. Но совсем недавно я изменил свое мнение: ведь куда опаснее кажутся люди вроде Ризли или Рича — высшие лица при дворе, которые запросто переходят с одной стороны на другую, следуя своим амбициям.

— Во что ты снова впутался, Мэтью? — тихо спросил Гай.

Я ответил с неожиданным пылом:

— В нечто такое, о чем не должен говорить друзьям, чтобы защитить их.

Медик некоторое время молчал, а затем сказал:

— Если я могу тебе помочь, то обращайся в любое время…

— Ты настоящий друг.

«Еще один, кого собственная совесть поставила по другую сторону от Екатерины Парр», — подумал я и, чтобы сменить тему, спросил:

— Интересно, а что ты собираешься узнать по этой старой кости? Наверняка от изучения ее человечеству гораздо больше пользы, чем от того, что делает любой юрист или член Тайного совета.

На следующий день я вышел из дома рано утром, чтобы успеть зайти в контору до того, как отправиться в Уайтхолл. Все трое моих помощников — Барак, Овертон и Скелли — уже были там и вовсю работали. Я подумал, какие они все-таки славные: Джон всегда был трудолюбивым и исполнительным; Николас в последнее время очень неплохо себя проявил; ну а про Джека и говорить нечего. Сейчас Барак с удовольствием руководил молодежью. Когда я вошел, он как раз вручил Николасу кучу бумаг, чтобы тот расставил их на полках.

— И смотри на этот раз не потеряй никакой документ, — весело сказал он.

Я поблагодарил их всех за ранний приход, а потом обратился к Овертону:

— Николас, есть тут одна работенка, которую я бы хотел тебе поручить. — И я дал юноше список, который вчера подготовил для меня Галлим, вместе с обрывком кружева, аккуратно завернутым в бумагу. Я добавил туда из своего кошелька несколько шиллингов, на которых медь уже просвечивала сквозь серебро на носу у короля. — Я хочу, чтобы ты обошел всех вышивальщиков из этого перечня и проверил, не узнает ли кто-то из них свою работу. Вероятно, это кружево изготовил один из них. Скажи, что я консультировался с мастером Галлимом — он один из самых уважаемых членов их гильдии. Но не говори, в чем дело. Сможешь это сделать? Воспользуйся на полную катушку своим джентльменским шармом.

Барак фыркнул:

— Ха! Этот дылда, по-вашему, обладает шармом?

Николас пропустил его слова мимо ушей.

— Несомненно, мастер Шардлейк, — заверил он меня.

— Хорошо бы сегодня утром, — добавил я.

— Отправлюсь прямо сейчас. — Овертон взял кипу документов со своего стола, вернул их обратно Джеку и весело улыбнулся. — Боюсь, придется оставить это вам с Джоном.