Стэнли Кубрик. Американский режиссер

[Венди] в постели, а Дэнни, одетый в халат, читает в коридоре комиксы. Затем появляется Ульман, менеджер отеля, которого мы видели в начале фильма. Он приехал из Флориды, чтобы посмотреть, все ли в порядке. Он говорит Венди, что она не должна волноваться обо всем этом… Будет здорово, если я приглашу вас в свой дом. Там тепло, и воздух свежий, и море недалеко. Дэнни может там свободно бегать. Затем, не выдержав, она плачет от благодарности и облегчения. А тот выходит в коридор, видит Дэнни на выходе и говорит: «Ой, Дэнни, у меня кое-что есть для тебя». Затем он бросает желтый теннисный мяч, который был у него в кармане, а Дэнни ловит его.

В последнем кадре этой сцены мы понимаем, что управляющий отеля все время был осведомлен о дьявольской силе «Оверлука». «Эта развязка была сродни финалам у Хичкока, а вы знаете, что Кубрик был без ума от Хичкока», – сказала Шелли Дюваль, которой понравился этот первый вариант финала[241]. В своем последнем фильме «С широко закрытыми глазами» Кубрик вводит фигуру Виктора Зиглера (Сидни Поллак) в качестве хичкоковского персонажа, который владеет всей информацией о происходящем. Однако в «Сиянии» он предпочел нечто более загадочное и запутанное. Кубрик, должно быть, понял: эпилог, который намекает на то, что Ульман был хозяином зловещего отеля и, как паук, поджидал свои следующие жертвы, слишком отдает теорией заговора.

Джулиан Сеньор вспоминал, что Кубрик спросил его: «Что ты думаешь?» – об этой первой версии конца «Сияния»:

Я сказал: «Знаешь, Стэнли, для меня самый необычный кадр во всем фильме – это переход к фотографии. И все! Вся эта ерунда – больничная палата, теннисный мяч, ребенок… Он остановился в пятнадцати шагах от меня с грозовым лицом. А у Стэнли были темно-карие глаза без зрачков, и смотреть в них было все равно, что смотреть в бездну. Он выдержал паузу, а потом сказал: “Никогда не учи меня, как снимать фильм”»[242].

Впрочем, как позже выяснилось, Кубрик все же согласился с Сеньором и вырезал из фильма сцену с больничной палатой. Она исчезла так же бесследно, как эпизод с швырянием тортами в «Докторе Стрейнджлаве»: никто из моих знакомых не видел ее с момента премьеры «Сияния» в 1980 году.

Кубрик в итоге позволил силам, вселившимся в Джека, остаться невидимыми. Окончательная версия фильма заканчивается медленным приближением фотографии Джека, одетого в щегольский смокинг, на вечеринке в «Оверлуке» 4 июля 1921 года[243]. Кубрик настаивал на дате 4 июля, потому что Джек с самого начала заявил о своей независимости, провозгласив себя писателем, который обязан пройти свой путь до конца в одиночку. В то же время, оказавшись прикованным к своей пишущей машинке и вынужденным час за часом набирать одну и ту же ужасную фразу, он отчаянно хотел освободиться от работы. Джеку не хватало «веселья», а разгульные 1920-е в Америке были просто его воплощением. Тем не менее Джек Торранс двадцатых годов, как и большинство этих выдуманных Гэтсби, которыми изобилует американская история, на самом деле всего лишь образ, а не живая реальность. Конец истории Джека – это одновременно и ее начало. Он будет появляться снова и снова – пустая оболочка, которая возвращается и возвращается к жизни вплоть до своего последнего воплощения. Мы встретимся с тобой опять, Джек Торранс, уже в следующий раз, когда будем смотреть этот фильм. Кино, как и отель «Оверлук», сулит призрачное бессмертие.