Стэнли Кубрик. С широко открытыми глазами

Стэнли решил дать мне ключи от всех своих автомобилей. Не только от своих личных машин, но и от фургонов, купленных для «Барри Линдона», в тот момент они загромождали задний двор. Он не спрашивал меня, починил ли я их, обновил ли я страховку, сделал ли я вообще что-нибудь с ними: он обращался с ними так, как будто они были моими. Когда я поехал в Италию, он настоял на том, чтобы я взял один из его «Мерседесов», а если мне нужно было поработать по дому, он хотел, чтобы я пользовался его фургоном. Мне было все равно, на чем ездить: роскошные машины, вездеходы, автомобили класса В, фургоны, военные машины и даже автобус, который служил гардеробом на колесах. Как сказала Кристиана: «Дайте Эмилио что угодно с четырьмя колесами и рулем, и он сможет это водить».

Все равно моей любимчиком оставался «Юнимог», он не вызывал проблем, он их решал.

Когда Кристиана попросила меня отвезти ее куда-нибудь поблизости, чтобы она могла нарисовать английский пейзаж, я ответил:

– С удовольствием, но только на моем внедорожнике! – и указал на «Юнимог».

Пока я грузил холсты и мольберты, она пыталась влезть в кабину, прыгая на подножку и вися на ручке в попытках подтянуться. Я знаю, она предпочла бы «Лендровер», но «Юнимог» был таким функциональным.

– Тебе не кажется, что это здорово? – спросил я, запуская двигатель.

Она покачала головой и рассмеялась грохоту, который он производил. Никто не мог понять, почему мы со Стэнли предпочитали «Юнимог».

Наша любовь была за пределами их понимания.

Глава 5 Уроки вождения

В одно из тех чудесных свободных воскресений я сумел осуществить желание, которым вынужден был пренебрегать слишком долго: я вернулся в Брэндс-Хэтч. Когда я подъезжал к трассе, в громкоговорителе я услышал голос Брайана Джонса. «Посмотрите, кто к нам едет! Да это же Эмилио!» – прокричал он. Это было фантастически. Казалось, что прошло всего пять минут, а не пять лет.

Брайан был «голосом Брэндс-Хэтча». Он комментировал «Формулу Ford», «Формулу-3» и кольцевые гонки «Формулы-1». «Хорошо. Рад слышать, что ты вкалывал на работе», – он сказал это одобрительно, когда я рассказал ему, чем занимался. Через мгновение он взял меня под руку и спросил: «Слушай, ты не хочешь снова поучаствовать в гонках?»

Это было мне физически необходимо. В прошлом, когда мне изредка удавалось справиться с заездом, это было, как будто я принимал своего рода лекарство: я забывал обо всем; для меня ничего более не существовало, кроме гоночного автомобиля, трассы и виражей на поворотах. Я был один в своем «Лотусе». Там не было Стэнли, Андроса или Маргарет, как не было Жанет, Марисы или Джона. Там не было родителей, жен, коллег, задач, документов, юристов и страховщиков. Все исчезало, и мой разум становился пустым, свободным и светлым. Брэндс-Хэтч возвращал мне мозги, это восстанавливало меня лучше, чем сон. Я сказал Брайну, что не смогу регулярно заниматься, но он как будто не придал этому значения и спокойно сказал: «Посмотрим, что у нас получится».

Все записи заездов хранились в архиве трассы. Там еще можно было найти подтверждение тому, что за всю карьеру я ни разу не попал в аварию. Я дебютировал на «Формуле Ford» в марте 1968 года. Поразительно, но это было за день до рождения моего сына Джона. Мы окрестили его Джон-Пьером в честь Ива Монтана, модного водителя, выступавшего на гран-при. Я гонял со многими водителями, но в первую очередь с Эмерсоном Фиттипальди и Джеймсом Хантом. Их имена всегда стояли в рейтинге водителей слишком близко к моим. Фиттипальди никто не побил в Снеттертоне. Хант был хорош на Сильверстоуне, а я выступил лучшим в Брэндс-Хэтч. Кольцо находилось в долине, так что там доставало холмов и резких поворотов, в общем, рулить там было очень весело.

– Я знаю, что мы можем сделать, – сказал Брайан, – если ты не можешь практиковаться или пройти отборочный матч, мы можем разместить тебя в сетке на том же месте, где ты был в свой прошлый заезд.

– Ты единственный, кто устанавливает здесь правила, так что, если ты найдешь способ, который позволит мне погонять, я буду счастлив, – ответил я, не скрывая удовлетворенной улыбки.

– И мы тоже счастливы, Эмилио.

Было любопытно обнаружить, что после всех лет, за которые я не поставил в гоночный автомобиль и одной ноги, я все еще мог водить, как в прежние времена. Я был рад открытию, что ездить на гонках – это то же самое, что кататься на велосипеде: один раз научишься – сможешь давить на педали всю оставшуюся жизнь.

Стэнли следил за моими поездками на трассу с расстояния, а потом, с утра в понедельник, он подкинул мне задачу: я должен был научить водить Аню, «возможно, на старой машине». Я купил «Остин 1100» у одного испанца, который работал в Боремвуде. Это была старая развалюха, но с безупречной механикой. Ее недавно ремонтировали, так что тормоза, фары и двигатель находились в отличном состоянии. Это был просто прекрасный вариант.