Степь 1. Рассвет

Зорька даже с перепуга хотела было за собственные груди схватиться, потому что отчётливо почувствовала, что те стали другими, вернее вовсе пропали, как у Елейки, плоской по жизни словно доска струганная. Но удерживаемые соседками руки не дали проделать этого унизительного действия. Тут ей передалось и Елейкина взволнованность, и такое же непонимание происходящего, только как-то по-другому, – по Елейкиному.

Рыжая посмотрела направо будто кто позвал и в мути девичьего круга увидела Краснушку, свою вторую подругу, проявившуюся резко и чётко на фоне цветного марева, и точно так же её почувствовала. Та растеряно лыбилась, и Зорька тут же улыбнулась в ответ.

Только тут она поняла, что в них проснулась сила единения с самой Матушкой Ку. Это Сладкая, вплетя их выдранные волосы в куклу сделала так, что их четверых накрыло единение, какая-то общность сознания с общностью чувств и эмоций. Состояние было настолько необычное, что от эйфории у Зорьки аж дух захватило, а радость так и попёрла наружу, не спрашивая её.

Ярица метнула взгляд налево где стояла четвёртая подруга – жирная Малхушка, и та цвела в растерянной улыбке. Только у неё от перехлёстывающих эмоций ещё и слёзы по пухлым щекам лились в два ручья. Зорька и её восторг приняла как свой, и у самой глаза сделались на мокром месте.

Раздался хлопок в ладоши. Громкий. Звонкий. От чего это марево рассеялось и ярицы пришли полностью в себя. Круга уже не было, а все мелкие девки кинулись к воде, где толпились у камышового прохода. На поляне остались лишь они четверо, да чуть поодаль – Сладкая, довольная до безобразия.

– Ну чё, мелкожопые? Прочуяли силу бабьего единения? – хитро спросила она у ошарашенных кутырок.

Но ярицы словно каждая прибитая бревном по отдельности, всё ещё не отойдя от шока невиданных ощущений ничего не ответили, лишь обернулись на голос, и жадными горящими взорами уставились на большуху, будто в первый раз увидели это недоразумение.

Сладкая, как оказалось, тоже вплела частичку себя в эту куклу и поэтому девки не просто её видели, а также почувствовали весь многоликий и многоопытный мир этой бывалой бабы. Всю её огромную доброту и безмерную ласку под вредно пакостной оболочкой обрюзгшей страшилки. Всю её безмерную любовь ко всем малым детям без исключения, всю её тонкость и хрупкость души, упрятанной в массивном до безобразия туловище.

Зорьке вдруг во что бы то ни стало захотелось подбежать к ней и прижаться крепко-крепко, и она не стала себя сдерживать, рванула и повисла на могучей руке «чудовища». Ещё миг и Сладкую облепили с разных сторон её подруги по кумлению.

– Ну, ладноть. Будя, – пробулькала растроганная баба, не очень настойчиво стараясь избавиться от прилипших к ней девонек, и они почувствовали, что проявление спонтанной любви ей очень нравится.

Сладкая ещё немного понежилась, по умилялась их откровенной и по-детски наивной лаской, а как почуяла подкатывающие к горлу слёзы, вдруг резко встряхнулась и какой-то внутренней могучей силой в один миг настроила яриц на рабочий лад.

– Так, девоньки. У нас тут дел – полная помойка недоеденная. Вон молодняка сколь беспризорного побросали. Того и гляди подерутся да перетопят друг дружку, зассыхи кривоногие.

На берегу действительно творилось что-то невообразимое. Подход к заводи был узкий, заросший с двух сторон густым камышом и у этой водной тропки с визгом и криками барахталась куча-мала. Толкаясь и пихаясь, каждая норовила вылезти вперёд. Вот раздался плюх с травяным шелестом. Кого-то девичий напор окунул с головой в прибрежный камыш, после чего над поляной раздался обиженный рёв нерасторопной девки.

– А ну стоять! – взревела Сладкая раненным туром.

Все четыре ярицы как по команде рванули к клубку девичьих тел, хитро сплетённых руками и ногами, шустро растаскивая эту кучу-малу, выдёргивая по одной обратно на твёрдую почву.

– Мозги вышибу у кого найду! – продолжала орать взбешённая большуха, грузно ковыляя к в раз примолкшим кутыркам, – а ну встали в очередь, засранки вичконогие. Всех Речных Дев распугаете, горлопанки поносные.

Девченята всё ещё толкаясь и попискивая, тем не менее образовали что-то похожее на очередь, и большуха выравнивала их по одной в линию безжалостно применяя тычки с затрещинами.

И тут произошло чудо. Самое настоящее чудо. Одно из тех жизненных событий, что остаётся неизгладимым следом на всю оставшуюся жизнь. В центре тихой заводи вода пошла волнами, и на поверхности появилось любопытное личико. Увидев вереницу мелких девок, пищащих и щебечущих без устали между собой, лицо речной красавицы расцвело в елейной обворожительной улыбке, словно свет от неё заструился приятной мягкости. И тут же Дева вынырнула из воды по пояс, словно поплавок при отпущенный поклёвке.