Степь

— Я такого даже близко не сказала. — Семерка потрогала просохшую ткань на голенищах, начала обматывать ноги. — Не надо выдумывать. Я просто поинтересовалась у твоих юных спутников — кто и откуда. Не начинай, Бирючище, не надо.

— Так отстань от пацанвы, вот и не начну, — бородач достал портсигар. — Сама раскинь мозгами, которых у тебя очень много, чтобы там не думали всякие дурни. Я привел двух ребят, решил, наконец-то, сколотить себе команду. В кои-то веки, представляешь, златовласка? И тут ты устроила вот этому лютому убийце чуть ли не допрос с пристрастием. Ты как бы на моем месте поступила?

— Тоже верно, мозгами раскинула, не забрызгала никого, не? — Семерка хохотнула. — Ладно. Приму на веру все, что сказал наш умник, и что сама просчитала про Енота.

— И хорошо, — бородач сел удобнее. — Ну, маленький небритый полоз, что там насчет жареной собаки?

— Жареная собака? — Змей откинулся на седло, баюкая раненую руку. — То есть рассказываю я для Енота, правильно?

— Все верно, — согласился Бирюк. — Хотя мне тоже интересно послушать, что будешь рассказывать. Я бы сказал, прямо необходимо услышать, как ты людям врать можешь.

— Для чего? — Змей удивился. Удивление в голосе не казалось поддельным.

— Ну, мой дохловатый боа-констриктор, все очень просто. Неужели ты считаешь, что вся новая работа для тебя теперь будет состоять из стрельбы, скачек, поездок на бибиках с отбиванием нападений всяких мутантов? Если ты полагаешь такое, то стоит сразу понять свои ошибки, вьюнош. Все будет, стрельба, поножовщина и перегрызание зубами вражьего горла. Но сначала, прежде чем добраться до кого-то, кого надо будет сожрать, переварить и выплюнуть, придется много говорить, спрашивать и врать. Понимаешь?

— Ну, так… — Змей недоверчиво хмыкнул. — Я полагал, что будет немного по-другому. Вроде как нажать, к ногтю и зубы выбить. Или деньги.

— Куда без этого? — Бирюк заговорил совсем бодро, видно полностью проснувшись. — Златовласка, помнишь, как нам пришлось покупать доверие господина городского советника Яшмового в том городке, как его…

— Сложно забыть. — Семерка поднесла к губам кружку. — Фу, черт, холодный уже. Енот, дай мне свой плащ, что ли… прохладно. Д-а-а, тогда мы с тобой немало серебра вбухали, помню. Что поделаешь, везде коррупция, взятки и многосемейные чиновники. Или это, черт, многодетные семьи чиновников, точно. Приходится, ребятишки, очень часто помогать государственным людям, даже если ищешь какого-нибудь подлого негодяя. Жадность, господа мужчины, жадность и коррупция когда-нибудь погубят нас полностью.

— М-да. — Енот почесал затылок. — Как страшно жить, одним словом. Так что там с жареной собакой-то?

— А, да. — Бирюк хохотнул. — Чу, что это там, в поле? Не, показалось? Так. Змей, ты чего спрыгиваешь с рассказа, ну-ка, принимайся, давай за грустную повесть о жареном кабысдохе, проклятии старых трактов.

— У-у-у-о-о-о-у! — протянула Семерка. — Кгхм… ну, как-то так она должна выть, треклятая дворняга.

— Да не томите вы душу. — Енот покачал головой. — Давай, Змей, жги правду матку о страшном проклятии и всем прилагающемся антураже.

— Неверие, чудовищный гибрид из паровой молотилки и шестиствольного авиационного пулемета, порождается исключительно невежеством. — Бирюк прикурил и спрятал сигарету в кулаке. — Существование жареной собаки никем не опровергнуто, так что не стоит недооценивать этого милого представителя местного фольклора. Усек, Фома неверующий? Софистика, сынок, штука такая, супротив нее не попрешь.

— Так мне говорить или как? — поинтересовался Змей. — В принципе надо ли оно Еноту?

— А как же еще? — Бирюк удивился. — Не собираетесь же вы, молодые люди, работать где-то за Итилем или Камнем? Нет, там нам частенько приходилось бывать, не даст мне соврать наша красавица, но эта территория, дорогой мой юный полоз, пока Альянс. И как же не знать народных суеверий и милых добрых баек на ночь, со всякими интересностями вроде Гуляющего трупа или Ямщика Душегуба? Нет, никак нельзя настоящему хэдхантеру не знать таких важных вещей. Тем более что явно никто из нас четверых спать не собирается. Хотя это выйдет нам боком поутру. Ну да чего не сделаешь за ради бойкой и пытливой молодежи. Да, милая?

— Каэшн… — Семерка все-таки допила свой холодный кофе. Темнота делала женщину другой, не как привык ее видеть Енот. Длинные светлые волосы, собранные в косу, Семерка распустила. И сейчас, сидя на жесткой попоне, расчесывала их. В лунном свете вся ее жесткость и острота спрятались, убежали куда-то, уступив место обычной женской красоте. Вот в такую Семерку, чей точеный профиль заставил чуть участиться пульс Енота, он мог бы и влюбиться. Наверное. — Все для них, как же иначе. И, Змей, в конце концов, прекращай увиливать и начинай рассказ.

Еноту уже стало очень интересно услышать про непонятную ему подпечённую животину, так что он приготовился слушать.

— Это пес, самый обычный караванный хунд, который погиб вместе с хозяином. — Змей прокашлялся. — Если верить слухам, а верить им чаще всего вредно, караван шел с Катая.