Степь. Кровь первая. Арии (СИ)

До конца дня таскали и грузили обозы малыми детьми и девками по старше. Баб вязали за руки и шеи верёвками, для них места в повозках не хватало. Кроме того, в повозки грузили различное добро. Колесницы грузили только ценным и в первую очередь золотом. Столь огромной добычи Индра ещё не видел. Его колесница была в буквальном смысле слова, завалена золотом и им с возничим пришлось идти рядом, в прочем, как и всем остальным.

Отряд жрецов не принимал участия ни в штурме, ни в погрузке. Они занимались творчеством, рождая в полевых условиях великие песни о деяниях нового бога. Индра сразу понял, что враньё, особенно в массовых масштабах, оружие куда более сильное, чем его колесницы.

Она.

Клип тридцать первый

Смерть.

Зорька сидела в берлоге. Было светло, но откуда шёл свет, не понятно. Рядом спал огромный бурый бер. Сопел и посасывал лапу. Зорьке вдруг очень захотелось есть. Она поколебалась немного, а затем обоими руками выдернула его огромную лапу из пасти и хотела была уже сама припасть к данному лакомству, как тот неожиданно прорычал недовольно, человеческим голосом: "Не лапь! Моё!" и отмахнулся от неё, как от назойливой мухи, больно саданув когтистой лопатой по всей левой стороне лица. Зорьку, как кипятком обожгло, и она шустро выскочила из берлоги наружу. Отбежала на несколько шагов. Оглянулась. Снег на берлоге был девственно цел, даже следов от её ног не было видно. Она осмотрела себя. Всё что на ней было это лёгкое платьице. На ногах ничего. Она была босиком. Зорька стояла прямо на снегу, но при этом не проваливалась и не оставляла следов! Это её несколько удивило, но не более. Хоть снег и не был ещё глубоким и даже местами виднелись проплешины, но на вид был рыхлым, а она всё равно не проваливалась. Левую половину лица продолжало жечь и от этого во всей голове внутри начинало что-то закипать, а сама Зорька при этом замерзала. "Ещё бы, - подумала она, задирая подол платья и разглядывая босые ноги, - надо выбираться от сюда". Она оглянулась и пошла от чего-то точно зная в каком направлении надо идти. Но не сделала она и нескольких шагов по запорошённой снегом траве, как ей преградила путь волчица. Старая, с седым хребтом, зверина не скалилась, не пугала, а Зорька вовсе и не испугалась, но остановилась и как бы между прочим спросила, заранее зная ответ:

- Чё, сучка, сожрать меня хочешь?

- Нет. Я сестёр сестёр я не ем, а, в семью собираю - ответила волчица и тут же оказалась совсем рядом, протягивая Зорьке чашку в человеческих, явно в бабьих руках, в которые превратились её передние лапы и потребовала, - на ка, пей.

Голос волчицы показался знакомым, но Зорька не вспомнила кому он принадлежит. Она очень хотела есть и пить. Учуяв аромат варева, исходящий из чаши, зажмурилась и с необъяснимым трудом и усилием потянулась к ней губами. Шея отказывалась гнуться, как будто была привязана к воздуху, как к дереву верёвкой. Но чаша все же коснулась губ и тёплый, ароматный отвар, глотком отправился внутрь, расплываясь по всему телу теплом и негой. Затем ещё глоток, ещё... Волчица уже стояла на бабьих ногах и всё с теми же бабьими руками прямо перед ней и схватив свой собственный хвост, старательно, приоткрыв пасть и вывалив на бок язык, щекотала Зорькинку левую половину лица. Невыносимый зуд, который она создавала, буквально взбесил молодуху.

- Да иди ты в пень, серая, достала, - заорала Зорька, поднимая с земли огромные лосинные рога, показавшиеся ей не тяжелее берёзовой веточки.

Но пока она их поднимала, чтоб забодать эту назойливую зверюгу, последней и след простыл. Зорька посмотрела на развесистые рога, выставила их перед собой, держа обеими руками и зашагала таким образом дальше. Но тут её как будто озарило. Она остановилась и задумалась. "Лось рога сбросил, волчица семью собирает, бер заснул. Так это Видения седмица!" и она обрадованная таким открытием, тут же оказалась в одной из больших землянок, где собрались все кутырки на выдане Нахушинского баймака.