Степан Разин. Историческое повествование

Языков улыбнулся, посмотрев в слюдяное оконце, поежился от вида бушующей непогоды и велел кликнуть писаря. Когда тот пришел и уселся за низеньким столиком, воевода начал диктовать: «Государю царю и великому князю Алексею Михайловичу холоп твой Ивашко Языков челом бьет». Воевода передохнул, прошелся по комнате, прислушался к вою ветра за окном и продолжал: «В нынешнем, государь, во 167-м году ноября в второй день выехали, государь, с Дону на Валуйку станица, донские казаки всево Донского войска атаман Наум Васильев с товарыщи». Языков снова замолк, вопросительно посмотрел на Степана, напряженно и тревожно следившего за его словами и действиями, и продолжал диктовать: «И то, государь, время, ево Наумовой станицы Васильева донской казак Степан Разин волею божию на Валуйке залежал, а войсковой, государь, атаман Наум Васильев с товарыщи по твоему великого государя цареву указу с Валуйки на твоих государевых на ямских подводах отпущон к тебе, великому государю, к Москве тово ж числа. А подвода атаману Науму на тово казака на Степана Разина не дана. А ныне, государь, тот казак от болезни своей обогся и бил челом тебе, великому государю и великому царю и великому князю Алексею Михайловичу, а мне, холопу твоему, на Валуйке в съезжей избе подал челобитную тот донской казак Наумовой станицы Васильева Степан, а в челобитной ево написано, чтоб ты, великий государь, пожаловал, велел ево с Валуйки отпустить к тебе, великому государю, к Москве. И по твоему великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича указу я, холоп твой, тово донского казака Наумовой станицы Васильева Степана Разина на твоей великого государя на ямской подводе с Валуйки отпустил к тебе, великому государю, к Москве»[43]. Подьячий, закончив шуршать тонко очиненным пером, степенно и с достоинством посыпал написанное мелким песком и почтительно передал воеводе валик письма. Тот, взвесив послание на руке, вручил его Степану.

– Езжай, Степан, – сказал Языков. – А грамоту сию береги пуще глазу, передашь ее в государев Посольский приказ. Ну, с богом, кони готовы!

Степан быстро схватил заветную грамоту, торопливо поблагодарил воеводу и вихрем сорвался с места. Через час он уже ехал на ямской подводе по дороге на Москву.

В первопрестольную Степан Разин прибыл морозным вечером семнадцатого декабря и сразу же направился в Посольский приказ, отыскать который ему помогли встречные прохожие. Здесь он предъявил грамоту воеводы Зыкова. Полный, с круглым румяным лицом здоровяка дьяк Приказа равнодушно взял грамоту у закоченевшего от мороза Степана, прочитал и неторопливо вывел на ней: «Подана 167-го декабря в 17 день з донским казаком с Стенькою Разиным. чтена. К отпуску взять». Степан молча наблюдал за негостеприимным дьяком, наполняясь неприязнью к этому напыщенному чиновнику. Тот, словно почувствовав Степаново раздражение, поднял на него сумрачные глаза и скрипучим голосом проговорил:

– Что стоишь, казак, иди на Замоскворечье, на Ордынскую улицу, там твои земляки с атаманом Наумом Васильевым ждут тебя. Днями находил сюда Наум Васильич, справлялся: не прибыл ли? Иди…

Степан, оттаивая душой, сдержанно поклонился и быстро покинул Посольский приказ.

Уже было совсем темно, когда Степан нашел своих дорогих земляков, размещавшихся на Ордынской улице Замоскворечья по четыре человека в одном доме. Его усталого и озябшего, радостно принял атаман Васильев, давно тревожившися за судьбу юного казака, радостно загомонили вокруг Степана остальные казаки зимовой станицы. За широким дубовым столом в доме атамана устроили обильный ужин с терпкими винами и медами. В затемненной зимними сумерками комнате особенно ощущался уют и потому, что здесь, вдалеке от родных станиц, собрались все свои, родные донцы, и потому, что окнами бесилась и свирепствовала синяя зимняя вьюга, а здесь в доме было тепло, в печке озорно плясал веселый огонек, лились сладкие, хмельные меды, весело текли речи друзей-товарищей. Степан отогревшись огнем и медом, рассказывал о своем житье-бытье у воеводы Ивана Степановича Языкова, о том, как скучал-томился по своим товарищам, как рвался попасть в первопрестольную. Когда слегка устали от разговоров, пришло время песни, затянули старинную песню про Ермака Тимофеевича, про вольный тихий Дон, потом еще и еще. Ближе к полуночи Наум Васильев объявил захмелевшим казакам, что скоро их станица зимовая удостоится чести лицезреть великого государя Московского Алексея Михайловича, что ждут всех донцов богатые государевы подарки, а пока надлежит тщательно и надежно нести положенную караульную службу. Разошлись за полночь… В ту ночь Степан спал глубоко и крепко…

…Московская жизнь Степана Разина текла мирно и однообразно. Вместе с казаками он старательно нес, где прикажут, караульную службу, днем бродя по столице, знакомясь с многообразной жизнью великого русского города. Наум Васильев иногда заходил в Посольский приказ, к знакомому дьяку, узнавая точный день встречи с «великим государем», но встреча все откладывалась и откладывалась. Наконец долгожданный день наступил.