Степени (СИ)

Тихо попросил, безэмоционально, но так, что было понятно, что между этой просьбой-приказом и её невыполнением находится нечто такое, что окончательно разрушит остатки семьи.

И, на мгновение провалившись в пугающую темноту его взгляда, и еле удержав в собственном умоляющие оттенки, она как-то очень по-женски обиженно стукнула, отталкивая, его всё ещё указывающую в сторону выхода руку, и резко развернувшись, ушла.

Хлопнув дверью. Громко, демонстративно и ожидаемо. Такая злящаяся, осуждающая, жалеющая, обиженная, сердящаяся. Наверное, нуждающаяся в нём. Такая живая.

Такая неуместная здесь.

Он её не ненавидел. Он даже вполне мог представить, что когда-нибудь они смогут нормально общаться. Когда-нибудь, когда вернётся Питер, утерев всем носы за их «он мёртв», амнистировав сразу всех одним своим появлением.

Нейтан осознавал, что был последним, если вообще не единственным, кто верил в его возвращение. Беспричинно, если не считать его волшебного выздоровления. Без повода, если не считать так и не найденного тела брата.

Но ему и этого было достаточно. Доказательств смерти Питера не было. А обоснованное сомнение – великая вещь. Ему ли, юристу, этого не знать.

С тем же насупленным видом, с которым он только что пялился в сторону двери, Нейтан повернулся к полусобранной коробке, и принялся её разбирать. Медленно, мерно, машинально.

Мать ушла, и, забурлившие было эмоции, снова улеглись, как залитая маслом вода.

* *

Прошёл почти месяц странного отшельничества Нейтана, но он так и не перестал ждать Питера.

Наверное, только это ожидание и удерживало его от полного поражения, окончательной сдаче на милость зеркального монстра, с равной радостью готового принять и убийство, и самоубийство, и циничного мерзавца, и пропитанную алкоголем мразь.

Нейтан шарахался от самого себя, а когда демон одолевал его настолько, что начинал скалиться из каждого мутного отражения, то шел в бар и заказывал выпивку. Но потом вспоминал брата, и, отставив недопитый стакан, выметался на улицу, под солнце, ветер, или дождь, и брёл туда, где был теперь его дом.

Даже сейчас Питер умудрялся спасать его.

Почти всё время выпившего, но почти никогда – пьяного. Всегда растрепанного и помятого, но никогда – грязного. Избегающего абсолютно всех, и близких, и чужих, но ни разу ни на кого не повысившего голос.

Если бы Нейтан умер сейчас, как отчасти того желал, то случилось бы это не в упитом состоянии в какой-нибудь подворотне, и не от чьего-нибудь случайного кулака, а скорее всего дома, в постели Питера, которую Нейтан уже успел не раз сменить, но которая всё равно, слабо, но умопомрачительно пахла братом и надеждой.

От какой-нибудь банальной остановки сердца. Или дыхания. Без особой причины. Просто так, в тот день, в который бы он понял, что Пит не вернётся, и уже точно зная, что все остальные тут вполне справляются без несостоявшегося конгрессмена Петрелли.

Но пока он всё ещё его ждал.

Всё ещё верил, что где-то на земле бродит худой парень с падающей на лицо чёлкой, со всегда готовыми распахнуться на что-нибудь удивительное глазами, умеющий летать, гореть и исцеляться, и отзывающийся на имя, пропечатанное на сердце Нейтана, когда тому было двенадцать лет.

Комментарий к 53 /одна из особенно любимых мною частей/

====== 54 ======

Тот продрогший парень, найденный в пустом контейнере где-то в Ирландии, был также далёк от этого описания, как и сам Нейтан.

Его волосы были короткими, он был не столько худым, сколько поджарым, в глазах не было ни капли наивности и ни тени готовности к чуду, своего имени он не знал, а когда шандарахнул разозлённых подобной «находкой» людей электрическим разрядом, то был шокирован ничуть не меньше их самих.

Он провёл в этом запертом и контейнере несколько дней, и даже не знал, нормально ли это.

И нормально ли то, что, вытащив оттуда, его снова заперли в каком-то тёмном месте, привязав к стулу, и начали выбивать из него информацию, которую он не знал: кто он и где груз, который должен был быть в том контейнере вместо него.

Если бы он знал, он сказал бы им. Какой смысл скрывать то, что знаешь? Он не понимал.

Это было похоже на пребывание в огромном пузыре, пустом и гулком. Он видел, что другие люди не такие, как он, что вокруг них нет никаких пузырей, никаких пустот, что все они были переплетены нитями связей, целей, желаний – всего того, что, как он вскоре догадался, должно было быть и у него. Но вокруг него было пусто, как будто кто-то выдрал все его нити с корнями, а после ещё залил кислотой, чтобы уничтожить возможные мельчайшие остатки.

Кто-то или он сам?

Он смотрел на красную воду, в которой прополаскивала и выжимала тряпку Кейтлин – сестра одного из тех людей – вытирая с него кровь, и не знал ответа на этот вопрос так же, как и на многие другие.

Кейтлин помогла ему удостовериться в том, что не все люди на земле одержимы тем, чтобы запереть или избить его. Это лишало его одних вопросов, но добавляло других.