Степени (СИ)

И Питер знал, что сколько бы ни было в его душе сомнений, как бы ни страшился он самого себя, он попробует… он это сделает… найдёт Кейтлин в этом страшном угасающем мире, и вернувшись в прошлое, постарается всё исправить.

====== 58 ======

Этот Паркман, тогда, в Техасе, показался Нейтану совсем другим. Обычным, увязшем в своём маленьком болотце человеком, не слишком этим обстоятельством довольным, но даже не пытающимся его изменить. Скучным. Вялым.

Глядя на этого оживлённого, с горящими глазами, человека сейчас, Нейтан мог только удивляться тому, насколько люди могут меняться. Хотя, возможно, изменился его собственный взгляд. Но, как бы там ни было, для Паркмана эти перемены были явно к лучшему, и Нейтан порадовался бы за него от всей души, если бы тот не обрушил всю свою новоиспеченную энергию на расследование, ключевой фигурой в котором была его мать.

После того происшествия с запертой комнатой и последующей госпитализацией матери он вообще был против, чтобы её допрашивали без его присутствия, но, похоже, это его желание мало кого волновало. Полицейские, не стесняясь, пренебрегали регламентом направо и налево. И сама мать, выбравшая тактику признания во всём, что только успели нарыть по этому делу, радостно рассказывала о своих мотивах каждому распоследнему должностному лицу.

Нейтан понимал, что причины такого поведения лежат не на поверхности. У матери никогда ничего не происходило на виду. Но сам он, вопреки редкостному единению желаний копов и их сговорчивой подозреваемой, собирался вытащить её из маячащей впереди тюрьмы, а уже потом начать во всём разбираться.

Однако Паркман предложил ему иной вариант: поскольку его самого не устраивал тот поворот, куда свернуло официальное расследование, то он решил начать параллельно своё, в частом порядке.

И для этого ему была нужна помощь Нейтана.

Всё, что тот сможет подсказать.

Та фотография, рисуемый на ней символ, семейные хроники.

Что угодно.

План действий был неплохим, но Нейтана волновал один вопрос – почему?

Всё оказалось удивительно просто: потому что Мэтт умел читать мысли и знал, что миссис Петрелли невиновна.

Ещё один альтруист со способностями?

Нет, он не был похож на Питера… Слишком большой, слишком суетливый, слишком земной. Но Нейтану понадобилась пауза, чтобы выровнять сбившееся дыхание, прежде чем выразить своё согласие.

Та групповая фотография. Он смутно помнил, что уже видел её.

Нужно съездить домой, и поискать там, наверняка у родителей такая осталась.

Прямо с Паркманом – к чему терять время и растягивать время, проведённое на людях и изматывающее необходимостью держать лицо и соответствовать семейной планке.

О нет, не капитан Америка. Куда там. Хотя бы просто Петрелли. Хотя бы так…

* *

Теперь он понял, что тот месяц одиночества был практически счастливым. По крайней мере, он мог чувствовать всё, что хотел. Сейчас такого излишества он позволить себе не мог. А онемение передавленных нервов было мучительнее, чем отпущенная на свободу острая боль.

Монстр не исчез.

Он не лез теперь так откровенно, но продолжал таиться в тёмных углах любых отражений, никогда не упуская случая мелькнуть тенью и напомнить о том, кто повинен в гибели Питера.

Нейтан не мог ни напиться, ни подставиться под чужой кулак, ни спрыгнуть с крыши. В принципе не мог, даже если бы сейчас этого захотел. Не было даже слёз. Точнее, они стояли комом где-то в горле, но не желали ни изливаться, ни уходить насовсем.

* *

Они довольно быстро нашли тот снимок.

Пока Нейтан просматривал коробку с родительскими фотографиями, Мэтт зачем-то принялся за ту, на которой было написано «Питер». И пытался разговаривать. Что-то спрашивал, зачем-то поведал о себе. Это было немного странно – знать, что рядом находится человек, для которого ни одна твоя мысль не является секретом – но на удивление не слишком напрягало, скорее, вызывало замешательство. И почему-то Нейтан полагал, что тому, кто этим умением обладает, намного сложнее, чем окружающим. Хотя, скорее всего, дело было и в самой личности этого человека. Будь это кто-то типа Линдермана или отца – и Нейтан чувствовал бы себя заключённым в клетку, голым и выставленным на всеобщее обозрение. Паркман же вёл себя так, как будто сам был в этой клетке, одетый, посреди разгуливающих вокруг обнажённых людей. Он не смущал других, он смущался сам. Невольно заставляя задуматься, по каким соображениям – судьба, бог, природа? – раздавали свои дары.

А ведь он ни разу не летал с тех пор, как…

В груди заныло с новой силой, но в этот момент Нейтан, наконец, взял в руки ту самую фотографию.

Двенадцать человек.

Четверо уже мертвы.