Степени (СИ)

Довольный прошедшим вечером, весь до невозможности красивый, шутливый и под зонтом, Нейтан в окружении помощников уже подходил к машине, когда на него из ниоткуда выскочил мокрый взъерошенный Питер и со всей дури залепил ему кулаком по лицу.

О да! Вот так, братишка!

Чуть не упав, Нейтан сумел удержаться на ногах, и, обернувшись, бросил охране, чтобы они отпустили брата, которого те без церемоний отшвырнули в сторону и прижали к стене.

Разбитая губа сильно саднила, но этот удар принёс ему определённое удовлетворение.

Да он был практически горд!

И за себя – как он всё это провернул, и за брата – как тот это всё выдержал. Ведь это же отлично, что Питер не полез опять на крышу и не потерялся в ночи. Нехарактерно, но отлично. Нейтан приложил все старания и немало таланта, чтобы этот удар заработать и теперь, приняв его, был ещё более доволен, чем до него.

Молодец, Пит!

Так держать!

Брат снова направился к нему, но Нейтан и не думал убегать.

Откинувшись на машину и прижав одной рукой ссадину, он вальяжно взмахнул другой:

- Полегче, Питер, зачем же оскорблять маму.

Его несоответствующая ситуации развязность ещё больше взбесила Питера.

Похожий на птенца, со стекающими с чёлки каплями, злой и уязвимый одновременно, тот выкрикнул:

- Не было никакой журналистки!

- Могла бы быть! Запросто! – отняв от лица руку и обходя помощников, Нейтан вызывающе двинулся навстречу, – так что пришлось принять меры!

Ну же, пусть он ещё раз сделает это!

Выпустит весь пар, чтобы всё сегодняшнее дерьмо оставить здесь, на этой тёмной сырой парковке!

Чтобы раз и навсегда!

Может, этими ударами не только отпустит свежие грехи старшему брату, но и из себя выбьет хоть немного этой проклятой наивности!

Не заставив себя ждать, Питер снова ударил его, ещё сильнее.

И не после такого выстаивали.

Отлетев в сторону, Нейтан охнул, но опять удержался на ногах.

Держась за губу и прищурив подбитый глаз, он ткнул пальцем в сторону брата:

- Ты же меня понимаешь?

Отходя спиной из-под укрытия к пелене дождя, тот задрал подбородок и с искажённым лицом, в тон Нейтановской клоунаде, ответил:

- Да уж! Уяснил!

- Ну вот и молодец! – не опуская руки, Нейтан поднял вверх большой палец.

Едва удержавшись от того, чтобы не сплюнуть ему под ноги, Питер развернулся, нырнул под дождь и размашистой походкой направился прочь.

* *

Да не пошло бы оно всё!

Чёртов Нейтан!

Он это серьёзно?!

Обвинить его в помешательстве? Глядя ему прямо в глаза?

Выбить землю из-под его ног, чтобы ещё крепче встать на свои? И оно того стоит?

Когда он бил, со всего размаха – как всегда, не жалея для брата ничего – надеялся только, что и Нейтан, как всегда, оценит его щедрость.

Как всегда…

Тот оценил, без сомнений. Он вообще всегда ценил поступки младшего брата и отвечал за свои.

Ублюдок.

Хотя, если смотреть правде в глаза, то это он, Питер, выглядел белой вороной на фоне семейства. Внебрачным сыном. Или даже приёмным. Или вообще подкидышем.

О, он видел, как мама смотрела на него, когда Нейтан торжественно клялся в микрофон на весь мир и кучу камер не бросать своего бедного брата: в её глазах было сочувствие, но ни капли удивления или сожаления.

Самое странное, что у него даже не было ощущения, что сейчас рухнуло что-то важное. По большому счёту, не произошло ничего удивительного или непредсказуемого.

Просто он чуть дальше обычного зашёл в своих мечтах.

Просто Нейтан чуть жестче обычного придержал его на месте.

Не сумев переубедить брата не афишировать некоторые факты, исказил и огласил их сам, повернув против него самого. Да ещё с гарантией лично для себя. Теперь, что бы ни выдумал учудить младший брат, этому было удобное объяснение.

Это Питер уяснил, да.

И впредь будет учитывать.

Он вышагивал по улице, не обращая внимания на льющиеся сверху потоки воды.

А ведь ему полегчало.

Не сказать, что он был абсолютно спокоен, его переполнял целый сонм эмоций, но среди них не было ни лютой обиды, ни выжигающей всё ярости. Но с тем, что всё-таки присутствовало, разобраться было непросто.

Как всегда, чем быстрее происходила смена событий и настроений, и чем больше в этом был замешан Нейтан, тем сложнее было Питеру связать воедино все мельтешащие обрывки.

Слитые в одно ощущения падения и полёта – когда и страшно, и сосёт под ложечкой, и затопляет восторг от собственного всемогущества…

Переполняющие всего его влюблённость и предвкушение…

Усиленный аппаратурой голос брата, проникающий насквозь, разрезающий чуткость и нежность момента…

Нахлынувшие через образовавшуюся брешь оглушающие звуки, цвета, лица, вспышки…

Хляби небесные, поглотившие в себя весь этот феерический кошмар…

Выпавшие из памяти полчаса, когда он ждал брата у машины…

Острая боль в костяшках пальцев и холодный шершавый бетон под щекой…

Абсолютное безумие между первым и вторым ударом, вспыхнувшее от слов и поведения Нейтана, словно тот плеснул горючую жидкость – и так же мгновенно погасшее, будто, дав прогореть, тот накинул на него плотную ткань, перекрыв кислород…

Дождь, дождь, дождь…

Потерявшиеся в ощущениях рецепторы.