Степени (СИ)

- Вы… вы, конечно, наслышаны о моих проблемах с психикой… – с отчаянной решимостью произнёс он, опустив глаза, и всем своим видом выражая внутреннюю борьбу.

Удивлённый Оливер мысленно подобрался – ещё бы, то полускандальное заявление сложно было пропустить мимо – и приготовился внимать новым подробностям жизни младшего брата мистера Петрелли. Он уже понял, что Питер, несмотря на полное отсутствие информации о себе, ввиду полной непричастности к политическим делам брата, являлся куда более значимой, чем это можно было бы предположить, фигурой в жизни последнего.

- Из-за этого мне даже пришлось бросить работу. И мой брат…, – Питер поднял на Нейтана такой светлый и вдохновенный взгляд, что тому стало не по себе, – по сути… он спас мне жизнь… убедил меня принять помощь, в которой я нуждался.

Как много противоречивых чувств можно испытывать, оказывается, в одну секунду к одному человеку.

Посрамленный и благодарный, возмущённый и восхищённый, всё ещё напряжённый, но уже чувствующий, что пропасть позади, Нейтан пристально смотрел на брата, уже не пытаясь подхватить его историю, но не упуская из неё ни одной детали.

- Рядом с Лас-Вегасом находится одна частная клиника… Нейтан ездил туда, чтобы поговорить с врачом. Женщиной-врачом. Я взял с него слово, что об этом никто не узнает, даже семья… но сейчас… мне всё равно…

Голос Питера почти не изменился, то же смирение, та же приглушённость, но Нейтан не мог не уловить зыбкий переход от игры к откровенности, и последняя фраза полоснула его особенно сильно. Эта часть выступления явно была лично для него.

- Я не хотел ничего говорить, не обсудив это с тобой, – вернулся он, наконец, к жизни, во всём своём самоуверенном, чуть было не потерянном, обличье.

- Вот видите, какой он? – указал на него Питер, предлагая всем присутствующим занести это беспрецедентное благородство в анналы семейной и не только семейной истории, – даже посреди избирательной компании находит время, чтобы помочь заблудшему брату…

И пока все смотрели на Нейтана, позволил тени укора промелькнуть на своём лице, исключительно для брата, чьи глаза в тот миг были единственными обращёнными на него.

Хайди могла бы засомневаться в собственном муже, но Питеру она не поверить не могла.

Оливер слегка жалел о развенчанной истории с блондинкой, но сюжет с маленькой тёмной тайной младшего брата тоже был неплох.

Благодарность во всём облике Питера, поддержка на лице Нейтана – первый ряд зрительного зала остался доволен.

Мать не могла ими налюбоваться, олицетворяя собой молчаливую гордость – это была её стихия, и её сыновья, и ей не нужно было читать либретто, чтобы понимать разыгранное.

Питер был потрясающ! Она определённо его недооценивала! Нейтан мог бы поменьше совершить ошибок в Вегасе, и пораньше прийти сегодня в себя, но, в конце концов, он всё-таки собрался.

Так что эту рыбу Оливер проглотил вместе с крючком.

Обед удался на славу.

* *

И всё-таки Хайди спрашивала потом у него.

Про Питера, про клинику.

Смотрела снизу вверх из своего инвалидного кресла и спрашивала, правда ли это, а глазами умоляла дать ей надежду – на то, что когда-нибудь у них будет всё, как прежде; и причину – для того, чтобы продолжать бороться за возможность ходить.

А он слушал, смотрел на неё и понимал, что даже если бы в её голосе не было мольбы, даже если бы она стояла перед ним на своих ногах – это не изменило бы его ответ.

Он дал ей эту надежду.

Ласково улыбнулся, глядя в глаза, и солгал.

Последнее, в чём сейчас нуждалась его жена, так это в объяснениях, почему её мужу так была необходима ночь с кем-то, к кому он не испытывал чувства вины.

====== 23 ======

Долг перед Питером неожиданно оказался несоизмеримо тяжелее долга перед мистером Линдерманом, и Нейтан, хоть и скрипя зубами, но в тот же день совершил этот обмен.

Позвонил последнему, посетовал на странную привязанность брата к некой картине, вложив в свой голос максимальную дозу пренебрежения к этому неловкому обстоятельству, и, словно извиняясь за свою собственную странную привязанность – к семейным узам – поинтересовался, нельзя ли где-нибудь эту картину посмотреть.

Трубку положил с плюс одним долгом Линдерману и пониманием, что сегодня предстоит ещё один разговор, в чём-то ещё более тяжёлый, чем все сегодняшние беседы вместе взятые, но без которого он не уснёт.

И мистер Петрелли, о чьём благородстве где-то сейчас строчилась статья, сменил пиджак на куртку и на ночь глядя отправился к брату.

Была его очередь делать ход, хотя в том, что Питер сделал бы для него всё, что мог и просто так – он не сомневался.