Степени (СИ)

Не догадываясь, что прошел буквально в одном метре от брата, прижатого к стене – во избежание лишнего шума и движений – человеком-невидимкой.

====== 30 ======

Клод вызывал смешанные чувства. С одной стороны, веря снам и интуиции, Питер понимал, что без помощи этого странного человека ему не обойтись, с другой стороны – настолько беспардонных людей он ещё, пожалуй, не встречал. Казалось, что тот поставил себе целью вывести младшего Петрелли из себя, то ли проверяя того на прочность, то ли снимая некую мзду за то, что он, Клод, всё-таки решил не бросать наивного бомбоносителя в одиночестве. Грубый и хамоватый, он, тем не менее, подкупал определённой честностью – такой, которая бывает у людей, достигших или очень больших высот или очень низкого дна, когда всё, что находится вне какой-либо из этих двух крайностей, начинает казаться мышиной вознёй, суетой сует, причащаться к которой они уже давно не хотят, да и вряд ли уже смогут, но, наблюдая со стороны, видят многое, недоступное действующим лицам, и могут себе позволить озвучить то, что считают истиной, не боясь, что это как-то повлияет на них самих.

Было понятно, что эта честность досталась не просто так. Что когда-то всё было по-другому, и Клод сам был частью всей этой «мышиной возни». И что Питер разбередил что-то в нём, что-то давно забытое и похороненное, но, как оказалось, ещё живое. Такое, что не позволило Клоду исчезнуть насовсем, заставило поверить словам сумасшедшего больного парня и привело его к нему. Чтобы помочь. Если получится.

Ведь когда-то он уже обучал людей со способностями.

Когда-то очень, очень давно.

* *

Надо признать, что это было очень странное обучение.

Объяснял Клод, конечно, весьма доступно.

Фактически, многое из того, что он говорил, Питер чувствовал и сам, но, не обладая опытом, не знал, куда эти ощущения пристроить и какую пользу из них извлечь.

Да, у него есть способности, число которых растёт с каждым новым встреченным «донором». И да, он их пока что совершенно не контролирует, они проявляются как рефлекс, вне зависимости от его воли, как у собаки.

Все донорские дары, что он приобретал, «складывались» в его не приспособленном пока что для их хранения организме в полном беспорядке. Как заваленная кладовка, полная важных вещей, ни одной из которых он не мог воспользоваться, потому что не знал, где именно их искать. И всё было бы не так страшно, если бы эти вещи, в его случае, не были пропитаны «плутонием», масса которого приближалась к критической с каждым новым «приобретением».

Была нужна система.

И Клод пообещал помочь навести порядок.

Чтобы не было больше ни «коротких замыканий» в виде комы, ни чего-то ещё более фатального и масштабного.

Начальная часть обучения – с хозяйскими расхаживаниями по квартире Питера, распиванием пива и сравнением с пуделем – оказалась наименее неприятной.

Самое «веселье» началось после.

Клод не собирался щадить ничью трепетность, а может, и нарочно, бил как можно сильнее именно по ней, безошибочно выбирая самые чувствительные, болезненные места.

Быстро поняв, что только словами Питера не проймёшь, он принялся ставить того в самые неприглядные ситуации, выбраться из которых, сохранив достоинство, можно было, только осознанно проявив одну из способностей.

Не помогло.

Вместо того, чтобы стать невидимым, когда Клод оставил его одного посреди улицы с только что сворованной сумкой, Питер, открыв рот, хлопал глазами и прижимая к себе злосчастную вещь, мямлил, что все всё не так поняли.

Отметив, что, во всей этой истории с кражей, Питера больше всего волнует то, что об этом может узнать его брат, Клод принялся копать уже в этом направлении.

Кажется, ему доставляло удовольствие смотреть, как вспыхивает его ученик, когда он обвиняет того в излишней привязанности к брату и семье; как тот напрягается всем телом и бесится, несогласный с утверждением, что до сих пор смотрит на себя их глазами, что отец ни во что его не ставил, что все без исключения люди лживы и омерзительны, и что его брат точно такой же, как все; как сжимает кулаки и орёт, что Нейтан не такой.

Ухватив эту волну агрессии и кивнув на рекламный плакат Петрелли, коими был увешан уже весь город, Клод спросил у Питера, разве ему не хотелось врезать тому каждый раз, как он его видел?

Питеру не хотелось.

Как не хотелось и выбрасывать из головы никого из близких ему людей, как бы он ни был задавлен – со слов Клода – всеми этими узами.

Подумать только, встретить такую наивность в этом прогнившем насквозь городе. Да ещё в таком семействе. Как этот малохольный вообще там выжил?

Шоковая терапия оказалось вполне шокирующей, но не очень – терапией.

Точка с братом оказалась чувствительной, но непробиваемой.

И тогда Клод показал ему Симон.

Питер не хотел следить за ней, но позволил себя уговорить.