Степени (СИ)

Где-то взлетал вертолёт, унося с собой только пилотов и службу охраны, очень слушающуюся мистера Петрелли, но немного больше – боявшуюся его мать, вопреки приказу сына отказавшуюся покинуть город и свой дом. И своих сыновей тоже, хотя в этом бы она ни за что не призналась.

На Кирби-Плаза, из самого центра площади в сторону тянулся кровавый след, но его никто не замечал. Все, кто были здесь, стояли или сидели прямо на земле, задрав головы вверх, и до боли в глазах вглядывались в небо. Потом никто не мог сказать, прошло несколько секунд или минут от момента взлёта братьев Петрелли до того, как тёмный небосвод залился ослепляющим светом вспышки, несколько мгновений извещающей город о спасении бесшумным торжествующим фейерверком.

Большинство людей его даже не заметили.

Некоторые успели полюбоваться.

Кто-то – даже снять на телефон.

Но только несколько людей знало истинный смысл этого небесного взрыва. И ликуя о спасении целого города, они с замершим сердцем думали о тех, кто всех их спас.

Никто не знал, что с ними стало.

Никто не знал, выживут ли они.

====== 48 ======

Это было больно. Это было искупляюще.

Нейтан сжимал брата, как в тисках, не давая тому упасть и позволяя все силы тратить только на удержание контроля. Им было нужно взлететь как можно выше, и пока Питер боролся с самим собой, Нейтан тащил его, прижимая к себе, боясь только двух вещей – что не успеют убраться подальше, и что брат выскользнет из его рук.

Одежда расползалась, не выдерживая жара: агрессивного, прожигающего насквозь, пользующегося тесным объятием братьев и наживо припекающего их друг к другу.

Что-то внутри Питера достигло своего пика, и он понял, что взрыв может произойти в любой миг, что он не сможет ни предотвратить, ни ослабить его, хотя ещё каким-то чудом умудряется держаться. Но надолго его не хватит. Он слабо попробовал освободиться из мёртвой хватки брата, но тот, упрямо зарычав, ещё крепче стиснул руки – боль лишала его мышцы сил, но значительно увеличивала степень упрямства и намерений дойти, точнее долететь, до конца.

Почувствовав судорожное усиление его объятий и тщетность своих попыток разорвать их, Питер попробовал до него докричаться, собрав последние остатки своего контроля.

- Отпусти меня, Нейтан!

- Но я же тебя несу!

- Я справлюсь сам! Отпусти! – он не мог взорваться вместе с братом!

Не мог, хотя должен был сделать это уже некоторое время назад – он помнил свои ощущения из сна, и ни в одном из множества пережитых там взрывов он не смог продержаться настолько долго. И сейчас он вряд ли сможет удерживаться бесконечно!

Он был как раскалённая граната с уже сорванной чекой, а брат, никогда не страдающий безумными героическими порывами, вместо того, чтобы отшвырнуть её подальше, крепко сжимал в кулаке, и, не выпуская, убегал, пытаясь спасти всех ценой своей жизни.

На лице Нейтана, и так искажённом от боли, начали вспухать ожоги, изъязвляя кожу и пробираясь дальше, в пропекающуюся плоть.

Ещё одно напоминание о сне.

Оно стало последней каплей, и, на секунду обмякнув в руках брата, Питер ослабил этим его бдительность и хватку, и, одним решительным усилием вырвался из его объятий.

* *

Мгновение пустоты.

Нейтан надолго запомнил его.

Свои обугленные, взметнувшиеся вслед не удержанному, отлетающему Питеру, руки. Свой неузнаваемый, раздирающий обожжённые лёгкие, голос, заполняющий эту пустоту именем брата. Весь страх, какой он когда-либо испытывал за Питера, всю бессмысленность своей жизни без него.

И оплавленные раны в тех местах, где он прижимался к нему. И блаженство от мысли, что они всё-таки спасли этот безумный мир.

И светящуюся, удаляющуюся точку, звёздочку, прошившую это мгновение насквозь и вспыхнувшую ослепительной сверхновой.

Взрывная волна окончательно смела ощущение пустоты, и, отбросив Нейтана ещё дальше от эпицентра взрыва, утянула в водоворот беспамятства.

Последней его мыслью в этом предательском, отправляющем летающего человека в свободное падение, небе, было то, что всё-таки та колыбельная… она была про Питера, про него.

* *

Момент взрыва не сохранился в памяти Питера.

Даже из сна он помнил больше конкретных деталей, реальность же настолько вымотала его ещё до детонации, что первое, что он осознал после того, как вырвался из рук брата и оттолкнул его – что ему очень легко физически, но очень паршиво где-то там, внутри.

Всё было позади.

Он был жив, здоров, цел, подконтролен самому себе, и понятия не имел, сколько это всё восстановленное великолепие отняло времени.

Никогда не чувствуя себя лучше, чем сейчас – он медленно умирал, прямо там, в небе, рухнув вниз камнем в почти бессмысленной попытке найти, поймать Нейтана раньше, чем тот достигнет земли, в надежде, что при этом тот ещё и не сгорел во время взрыва.

Они спасли мир, вдвоём, но конкретно в этот момент Питер не был уверен в том, что это того стоило. Боль от жара прошла, словно её и не было, но боль осознания того, что он, возможно, убил своего брата, прожигала ещё мучительнее.