Степени (СИ)

Нейтан верил – это поможет расставить точки над «и» и в голове и в сердце.

* *

У него ещё не зажили царапины после аварии, когда отец умер.

За день до суда.

У того случился сердечный приступ. За ужином, в тихой семейной обстановке, когда мама ненадолго вышла из столовой, он, видимо, тоже встал из-за стола и, сражённый приступом, упал. По чистой случайности, Нейтан, крайне редко в последнее время заходивший к родителям, в тот вечер заскочил, чтобы всё же поговорить с ними накануне процесса, и, настороженный непривычной тишиной, проследовал в столовую и обнаружил отца там, лежащего на полу.

Тот был ещё жив.

Но в больнице, куда его немедленно доставили, ничего не смогли сделать. Ожидая вердикта врачей, и после, глядя на приближающегося с вестями доктора, Нейтан испытал жесткое чувство дежавю – та же неизвестность, то же бессилие, то же чувство вины.

Но на этот раз всё было ещё неисправимее.

И как-то театральнее.

И рядом был не успокаивающий его Питер, а мама, с мокрыми глазами, но странно спокойная.

Она была такой же и на похоронах.

Из всей семьи плакал только Питер. Не взахлёб, конечно, но и не стесняясь, сидел с платком, иногда шмыгая носом и смахивая навернувшиеся слёзы.

Наверное, он был единственным, кто, несмотря на сложные отношения с отцом, мог себе это позволить.

Присутствующие выражали сочувствие, а Нейтан, утешая брата и утешаясь сам, обнимал его и не давал совсем уж расклеиться, теребя воспоминаниями о детстве. Мама же вела себя так, словно это был обычный приём, хоть и с грустным поводом. Она всегда умела держать себя в руках. Всё в рамках регламента и этикета. Вдова Петрелли. Собранная, безупречно выглядящая, с бесстрастным выражением лица. Возможно, чересчур бесстрастным. Ни йоты страха за будущее, ни капли безутешности. Было сложно узнать в ней женщину, совсем недавно при всех счастливо целующейся с мужем на праздновании сорок первой годовщины их свадьбы.

Почти весь вечер после официальных речей она провела подле фотографии супруга и урны с его прахом. И лишь в какой то момент, обернувшись на совсем уж расчувствовавшегося Питера и разворковавшегося рядом с ним Нейтана, сухо отрезала:

- Не стоит идеализировать отца только потому, что он умер. Он не был господом богом. У него были недостатки, которые вам не понять.

* *

Нейтан прекратил процесс.

Вряд ли только из-за уважения к памяти отца, но он действительно позволил себе идеализировать того после смерти. Даже осознавая это – позволил. Так было легче и безопаснее. Тот умер – и теперь не было причин ворошить то, что может навлечь неприятности на его имя и на всю семью. Тот умер – и Нейтан позволил себе горевать, испытывать чувство потери, и оставить себе те идеалы, которые отец ему некогда задал.

Живой, отец выжег в нём что-то важное, оставив пустоту.

Умерев – позволил эту пустоту наполнить.

И пусть это были фантомы, но Нейтан хотя бы чувствовал себя целым.

Отец умер – да здравствует отец.

Однако намерение засадить Линдермана за решётку только окрепло.

И в скором времени перед Нейтаном нарисовался способ сделать это. Более того, этот способ пришёл параллельно с возможностью продолжить тот путь, который он чуть не бросил со всеми этими потрясениями. Путь, который они выстраивали фактически вместе с отцом, и в котором, похоже, немалое участие принимал и Линдерман.

И в этом была своя особая ирония.

Нейтан начал готовиться к выборам в конгресс. При активном содействии Линдермана и на его деньги. Под тайным прикрытием ФБР.

И если всё пройдёт по намеченному, то через несколько месяцев он станет конгрессменом, ФБР поймает крупную рыбу, а Линдерман навсегда лишится свободы.

Идеальный план.

Потрясающий.

Нейтан чувствовал себя ловким и всесильным, как никогда.

====== 15 ======

Питер совершенно потерял ощущение времени.

С момента похорон отца прошло полгода, и иногда ему казалось, что всё произошло только вчера, а иногда – что в прошлой жизни. И не было иных событий, за которые можно было бы зацепиться, отметить что-то важное и не очень, оценить изменения, вспомнить, какая погода была в тот день, когда… или какие чувства испытывал в то время, как… Всё слилось в один нескончаемый бег на месте. Ощущение, что он рождён для чего-то важного, стремительно мутнело, зарастало паутинками каждодневных хлопот.

Ни благодарность на лицах пациентов и их близких, ни понимание своей уникальности в умении чувствовать и слышать людей – не помогали Питеру удержать в руках ускользающую уверенность в правильности того, как он жил и что делал.

Должно было быть что-то большее.

Что-то неуловимое, заставляющее мысли кружиться, а сердце ныть, что он никак не мог для себя сформулировать, поймать за хвост, вписать в рамки существующей реальности.