Степная царица

– Вот поэтому и позаботьтесь о том, чтобы корону надела не она, – спокойно ответил ему Атей.

Обезопасив себя, он даже не подумал о том, на какую судьбу обрекает свою позднюю любимую дочь, если сыновья все же воротятся в стойбище без него. Собственная жизнь волновала его куда сильнее.

Глава II. Решающая битва

Войско Филиппа оказалось в крайне неудобной позиции, ибо он оставил несколько тысяч пехотинцев на открытой местности, так что они были ничем не защищены от налета конницы. А именно в ней состояла сила скифов. Приученные ездить верхом с детских лет, они чувствовали себя в седле увереннее, чем иные люди, стоящие на собственных ногах. Любой воин умел скакать и стрелять задом наперед, выпрямляясь на спине лошади во весь рост, спрыгивая на ходу и делая пробежки рядом с конем, когда нужно было укрыться от вражеских стрел.

– Они попались! – возбужденно произнес Картис, глядя на македонян с пологого холма, словно нарочно выросшего здесь, чтобы дать скифам разогнать коней как следует.

Вражеская армия казалась издали лоскутным одеялом, расстеленным на зеленой траве. Было начало осени, и воздух радовал своей невероятной прозрачностью. Даже старческие глаза Атея могли разглядеть мельчайшие детали снаряжения македонян.

– Посмотрите на этих неразумных! – воскликнул он, вытянув вперед дрожащий указательный палец. – Стоило тащить в дальний поход такие огромные щиты, которые делают воинов неповоротливыми и уязвимыми!

– Когда мы гостили у Филиппа, – припомнил Гелен, – я попробовал поднять такой щит и удивился. Слишком большой и тяжелый, чтобы перемещаться с ним свободно. Неужели эти бараны думают, что смогут заслониться своими щитами от наших коней?

– У них просто нет походных щитов, легких и удобных, как наши, – предположил Картис. – Вот и взяли те, что были.

– И сейчас поплатятся за это, – усмехнулся Атей. – Македонянин еще не понял, с кем связался. Ничего, сейчас поймет.

Атей поднял руку в засаленном кожаном рукаве, сползшем до локтя.

– Ты не собираешься вести переговоры, вождь? – удивился Милон, командовавший одной из пяти тысяч всадников.

– Нет, – отрезал Гелен. – Отцу не о чем говорить с подлым захватчиком. Филипп самовольно пришел на нашу землю, несмотря на наш запрет.

Продолжая держать руку на уровне плеча, Атей, все еще готовый подать сигнал, саркастически усмехнулся:

– Кто-нибудь видит статую Геракла, которую македоняне привезли с собой? Нет. Это был лишь предлог. Они пришли с войной.

Некоторое время царь и его свита молча рассматривали армию, с которой скифам предстояло сразиться. Даже при том, что Филипп, вне всякого сомнения, разместил конницу и лучников где-нибудь на соседних холмах, задача не представлялась сложной. Оставленная в чистом поле пехота с непомерно большими щитами не внушала опасений.

Царская рука упала, делая отмашку.

В ожидании этого момента скифы накручивали своим коням уши и всячески горячили их иными способами. Теперь же, как только знак был дан, все они одновременно издали ужасающий воинственный клич и ударили пятками по крутым лошадиным бокам. Конница, набирая скорость, сорвалась с места и покатилась через долину.

Вражеская пехота поспешно поднялась и сбилась воедино, загородившись щитами. Никогда за всю свою долгую жизнь Атей не видел столь плотного строя пеших воинов. Не доводилось ему видеть и таких длинных копий, как те, которыми ощетинились македонские пехотинцы.

Конница ударилась об эти копья и щиты со всего размаху, произведя ужасный шум, в котором смешались грохот ударов, лошадиное ржание и мужские проклятия.

– Они не достают, они не достают! – вскричал Гелен, не сумевший сдержать чувств при виде происходящего.

Напрасно скифы пытались пробить глухую оборону македонян своими короткими копьями, мечами и стрелами. Очень скоро вокруг гигантского прямоугольника щитов образовались целые валы из мертвых и раненых тел. Конница скифов начала рассеиваться по полю, растеряв решимость и злость, без которых невозможна полноценная атака.

– За мной! – заорал Атей, перекосив рот. – Они раздвигают щиты!

Тысяча Милона, остававшаяся на взгорке с царем, помчалась за ним. Сыновья царя и его ближайшие соратники подзадоривали коней, чтобы вырваться вперед и не дать повода усомниться в их отваге. Но впереди всех все же скакал Атей. И откуда только силы и бодрость духа взялись в его немощном теле? Он никому бы не признался в этом, но на врага его гнал страх, а не воинский запал. Царь прекрасно понимал, что нарушил договор и является преступником, с которого Филипп имеет право спросить и непременно спросит, получи он такую возможность. Атей не собирался попадать в плен. Слишком памятна была ему судьба других скифских царей, которых возили по миру в клетках, а потом предавали мучительной и унизительной казни.