Читаем Степният вълк полностью

Темуджин запази мълчание. Знаеше, че се опитват да го уплашат. Не след дълго Енк се обърна и си тръгна с кисела физиономия. Темуджин видя, че чичо му куца много по-лошо в отсъствието на Есугей. При целия си страх и самота той се почувства донякъде по-добре при тази мисъл. Ако го бяха възпитавали с добро, може би нямаше да бъде толкова силен. Нещата обаче стояха така, че къкрещата в него неприязън го подхранваше като глътка кобилешка кръв.



Есугей не се обърна, отмина и последните ездачи на олхунутите. Сърцето му се късаше, че оставя безценния си син в ръцете на слабаци като Енк и Шолой. Но ако беше казал на Темуджин дори и една успокоителна дума, те щяха да се почувстват победители. Чак когато остана самичък в степта, далеч от селището, си позволи да се усмихне. Темуджин беше наследил неговата пламенност дори повече от останалите му синове. Там, където Бехтер би се отдал на мрачно настроение, Темуджин щеше да изненада всеки, който смяташе да тормози безнаказано един хански син. Той щеше да издържи една година и вълците щяха да станат още по-силни благодарение на опита му и на жената, която щеше да доведе в дома си. Спомни си тлъстите стада около герите на племето на Хулун. Не беше намерил слабо място в отбраната им, но някоя сурова зима може би пак щеше да дойде, този път с бойците си. Настроението му се приповдигна при мисълта за бягащия от дружинниците му Енк. Тогава на кльощавия дребосък нямаше да му е до усмивки и коварни погледи. Препусна в лек галоп през степта, а въображението му се изпълни с приятни мисли за пожари и писъци.

6.

Темуджин се събуди рязко, когато нечии ръце вдигнаха сламеника му и го хвърлиха на дървения под. В гера беше толкова тъмно, че не можеше да види дори собствените си ръце и крака. Всичко наоколо му бе непознато. Чу Шолой да мърмори нещо и да се движи наоколо и предположи, че именно старецът го е събудил. Усети свеж прилив на неприязън към бащата на Бьорте. Надигна се и потисна вика от болка, когато пищялът му се блъсна в нещо. Още не се бе зазорило и лагерът на олхунутите бе потънал в тишина. Не му се искаше да разлайва кучетата. Малко студена вода ще прогони сънливостта, помисли си той и се прозя. Посегна към мястото, където снощи беше видял някаква кофа, но ръцете му не напипаха нищо.

— Събуди ли се най-после? — обади се някъде отблизо Шолой.

Темуджин се обърна към гласа и сви юмруци в тъмното. Имаше синина на бузата, където старецът го беше ударил предишната вечер. От удара в очите му бяха избили позорни сълзи и той се убеди, че Енк не лъжеше за живота в този мизерен дом. Шолой използваше кокалестите си ръце, за да подсили всяка своя заповед, независимо дали прогонваше от пътя си куче, или даваше някаква задача на дъщеря си и жена си. Опърничавата му съпруга явно се беше научила да мълчи мрачно, но снощи Бьорте опита неведнъж юмруците на баща си, просто защото му беше подръка в тясното пространство на гера. Темуджин подозираше, че мръсотията и старите парцали крият не една или две синини. Самият той понесе два силни удара от Шолой, преди да сведе глава. Усети, че момичето го изгледа с презрение, но какво друго можеше да направи? Да убие стареца? Едва ли щеше да живее дълго след първия му вик за помощ — особено когато цялото племе е наоколо. Помисли си, че ако им даде повод, с радост ще го нарежат на парчета. Снощи заспа с приятната картина как влачи окървавения Шолой зад понито си, но това беше просто фантазия, породена от унижението. Бехтер бе оцелял, напомни си той и въздъхна. Чудеше се как ли говедото бе успяло да се сдържа.

Чу се скърцане, Шолой отвори ниската врата. Студената звездна светлина бе достатъчна, за да позволи на Темуджин да заобиколи печката и спящите фигури на Бьорте и майка й. Някъде наоколо се намираха другите два гера със синовете на Шолой и мърлявите им жени и деца. Всички бяха напуснали стареца още преди години, останала беше само Бьорте. Въпреки грубите си методи, в собствения си дом Шолой беше хан. На Темуджин не му оставаше нищо друго, освен да скланя глава и да се мъчи да избягва шамарите и юмруците.

Излезе навън, потрепери от студа и се прегърна с ръце под дебелия дел. Шолой за пореден път изпразваше мехура си. Явно му се налагаше да го прави през час. Темуджин неведнъж се бе будил през нощта, докато старецът се препъваше покрай него. Чудеше се защо този път беше дръпнал завивките му. Усети дълбока болка в стомаха от глад и с нетърпение закопня за топла закуска. Сигурен беше, че малко топъл чай ще спре треперенето на ръцете му, но Шолой щеше само да се изкикоти презрително, ако помолеше за това, преди още да е запалена печката.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза
Степной ужас
Степной ужас

Новые тайны и загадки, изложенные великолепным рассказчиком Александром Бушковым.Это случилось теплым сентябрьским вечером 1942 года. Сотрудник особого отдела с двумя командирами отправился проверить степной район южнее Сталинграда – не окопались ли там немецкие парашютисты, диверсанты и другие вражеские группы.Командиры долго ехали по бескрайним просторам, как вдруг загорелся мотор у «козла». Пока суетились, пока тушили – напрочь сгорел стартер. Пришлось заночевать в степи. В звездном небе стояла полная луна. И тишина.Как вдруг… послышались странные звуки, словно совсем близко волокли что-то невероятно тяжелое. А потом послышалось шипение – так мощно шипят разве что паровозы. Но самое ужасное – все вдруг оцепенели, и особист почувствовал, что парализован, а сердце заполняет дикий нечеловеческий ужас…Автор книги, когда еще был ребенком, часто слушал рассказы отца, Александра Бушкова-старшего, участника Великой Отечественной войны. Фантазия уносила мальчика в странные, неизведанные миры, наполненные чудесами, колдунами и всякой чертовщиной. Многие рассказы отца, который принимал участие в освобождении нашей Родины от немецко-фашистких захватчиков, не только восхитили и удивили автора, но и легли потом в основу его книг из серии «Непознанное».Необыкновенная точность в деталях, ни грамма фальши или некомпетентности позволяют полностью погрузиться в другие эпохи, в другие страны с абсолютной уверенностью в том, что ИМЕННО ТАК ОНО ВСЕ И БЫЛО НА САМОМ ДЕЛЕ.

Александр Александрович Бушков

Историческая проза
В круге первом
В круге первом

Во втором томе 30-томного Собрания сочинений печатается роман «В круге первом». В «Божественной комедии» Данте поместил в «круг первый», самый легкий круг Ада, античных мудрецов. У Солженицына заключенные инженеры и ученые свезены из разных лагерей в спецтюрьму – научно-исследовательский институт, прозванный «шарашкой», где разрабатывают секретную телефонию, государственный заказ. Плотное действие романа умещается всего в три декабрьских дня 1949 года и разворачивается, помимо «шарашки», в кабинете министра Госбезопасности, в студенческом общежитии, на даче Сталина, и на просторах Подмосковья, и на «приеме» в доме сталинского вельможи, и в арестных боксах Лубянки. Динамичный сюжет развивается вокруг поиска дипломата, выдавшего государственную тайну. Переплетение ярких характеров, недюжинных умов, любовная тяга к вольным сотрудницам института, споры и раздумья о судьбах России, о нравственной позиции и личном участии каждого в истории страны.А.И.Солженицын задумал роман в 1948–1949 гг., будучи заключенным в спецтюрьме в Марфино под Москвой. Начал писать в 1955-м, последнюю редакцию сделал в 1968-м, посвятил «друзьям по шарашке».

Александр Исаевич Солженицын

Проза / Историческая проза / Классическая проза / Русская классическая проза