Степные рыцари

Зажавшись в уголок шатра, Гурейка слушал, что говорили старшины, и у него радостно и трепетно билось сердце, как будто он дождался светлой пасхи.

* * *

Девятнадцатого июня далеко еще до рассвета атаман Михаил Татаринов в сопровождении двух своих ближайших друзей, войсковых старшин Потапа Петрова и Ивана Каторжного, а также есаула Паньки Пазухина взошел на сторожевой курган.

Неяркий месяц, как половинка поджаренного пшеничного хлеба, медлительно плыл в легких облачках по потемневшему небу. Кругом стояла настороженная тишина. Кое-где на казачьем биваке тлели костры.

Татаринов пытливо всматривался в зубчатые стены крепости.

Спит, казалось, мирным сном мрачная громада. Никто не нарушает ее покоя. Предполагает ли кто-либо в Азове, что с первыми проблесками зари вокруг крепости разгорятся страшные, кровопролитные битвы? И в этих битвах судьба города и его жителей будет предрешена?

Татаринов перевел взгляд с крепости на казачий бивак.

Тишина глубокая. Казалось, что все казаки, вверившие ему свои жизни, спят непробудным сном. Но это только так казалось. В самом же деле никто в эту минуту не спал. Татаринов знал, что все его казаки и запорожцы, напряженно вглядываясь в темные громады крепости, нетерпеливо ждут его мановения, чтобы ринуться на штурм вражеской цитадели…

Но он не спешил подавать команды.

Запахнувшись в епанчу, Татаринов недвижно стоял на верхушке кургана, как величественный монумент, задумчиво глядя на темневшие стены крепости. Атаман думал о том, как много его товарищей по походам и битвам сложат свои головушки в это прохладное летнее утро. А быть может, и собственная голова не уцелеет.

Атаман вздохнул.

«Да, все могёт быть, — подумал он. — На то она и война».

Вздрагивая от возбуждения — ему ведь впервые пришлось испытывать такие переживания, — Гурейка чувствовал необычайную приподнятость. Восторженными глазами смотрел он на все, что открывалось в эту минуту его взору. Временами ему далее не верилось, что все это не сон. Ему казалось, что вот он сейчас проснется — и прекрасное сновидение исчезнет как дым.

Он смотрит на отца. Ему хочется подбежать и обнять его. Какой он сейчас величественный! Настоящий вождь народа. Вот отец так отец!

Атаман Татаринов отдал распоряжение: пользуясь темнотой, начать передвижение войск к стенам крепости. Со стороны моря во главе с куренным атаманом Любомиром Щетиной зашли спешенные запорожцы. Войсковой старшина Потап Петров повел хоперских и медведицких гультяев со стороны Дона. Низовые казаки под командой Ивана Каторжного засели в Кубанской степи. Сам же походный атаман Татаринов с отборной дружиной засел в небольшом овражке под той самой крепостной стеной, под которую был подведен подкоп немцем Иоганном.

На востоке дрогнули первые, едва приметные розоватые отблески зари.

Со стороны Азова-моря послышался нестройный гул голосов:

— Ура-а!.. Ура!

— Должно, пошли запорожцы, — шепнул есаул Пазухин атаману.

— Пошли, — кивнул Татаринов. — Зараз откликнутся гультяи.

И действительно, тотчас же с Дона глухо донеслось:

— Ура-а! Ура-а!..

Послышались протяжные голоса и со стороны Кубанской степи.

— Какого же дьявола не запаливает Иоганн?! — выругался атаман.

Весь этот разговор слышал Гурейка, сидя за кустом шиповника. Отец строго-настрого приказал ему сидеть в шатре, дожидаться там конца штурма крепости. А чтобы мальчишка не сбежал, атаман приставил к нему надсматривать старика Агеевича. Но Гурейка, как только отец с казаками ушел в засаду, убежал от старика.

…Загрохотал взрыв под крепостной стеной, вздымая в пламени огня и клубах дыма искромсанные, обезображенные трупы защитников крепости, куски камня, обломки оборонных укреплений.

— Братцы, вперед! — выскакивая из оврага, закричал Татаринов, выхватывая на бегу саблю из ножен. — За мной! Ура-а!..

Выкарабкиваясь из оврага, за атаманом вслед побежали казаки.

Атаман повел казаков в пролом в стене крепости, вывороченный взрывом от подкопа Иоганна.

Рой пуль и стрел встретил казаков, но это не остановило их. Они ворвались в город.

Зная, что они обречены, турки оборонялись мужественно, с отчаянной решимостью. Каждое здание, каждый дом они превращали в неприступную цитадель, в которой дрались до последнего дыхания. Умирали они гордо, полные презрения к врагу.

Раздавались воинственные выкрики победителей, дикие вопли обезумевших от ужаса женщин, душераздирающий плач детей, предсмертные хрипы и проклятия умирающих.

Как огромные факелы, дымились подожженные казаками башни, в которых забаррикадировались янычары. Ветер разносил по городу облака прогорклого дыма. Хлопья гари садились на багровые, потные лица сражавшихся.

Гурейка уже давно потерял из виду отца и не знал, что делать. Он бродил по узким, мощенным камнем улицам городка, разыскивая отца или кого-нибудь из знакомых казаков. Но казаки метались из дома в дом в поисках добычи и не обращали на него никакого внимания.