Стереть из памяти

– Как же не знали? – удивилась Лика. – Когда вы наш дом купили, Катя с родителями по соседству жили. Это спустя пять лет она за Влада замуж вышла, и они во Владивосток переехали.

– Так то когда было! – Светлана махнула рукой. – Ну, жила девчонка по соседству. Потом уехала. Не общались мы с Батуриными. Они после несчастья со старшей дочерью замкнулись как-то. Я сейчас Катерину-то и не узнала бы, если б встретила. Я и как она тогда выглядела, не очень помню.

– В нашем альбоме фотографии есть, как раз тех последних дней. С Регининой помолвки. Потом покажу, – пообещала Лика и повернулась к Ермолаеву: – Дмитрий Владимирович, а вы, когда Катю увидели, сразу узнали?

Интересно, соврет или нет? В их прошлом разговоре он назвал Катю шантажисткой, значит, видел.

– Да, сразу, – спокойно ответил тот. – Она удивительным образом стала похожа на Регину. Просто одно лицо. Повзрослевшее, но все-таки узнаваемое. И характер у них одинаковый оказался. Поганый. Впрочем, это я уже говорил.

– Ну, Дмитрий Владимирович, – с укоризной сказал Благушин. – О мертвых либо хорошо, либо ничего.

– Ничего, кроме правды, – отрезал Ермолаев. – Гнилые девки были. Что старшая, что младшая.

– А в чем же это выражалось? – не унималась Лика. – Вы сказали, что они вас шантажировали. Чем же? Почему вы после смерти Регины на десять с лишним лет из Сестрорецка уехали?

Ермолаев вскинул голову и сжал кулаки. На мгновение Лике показалось, что он сейчас бросится на нее и разделяющий их стол не станет помехой. Но поверх его сжатого кулака легла невесомая женская ручка. Анна Марлицкая.

– Он уехал из-за меня, – сказала она безмятежно. – Точнее, из-за моего отца.

– Я помню, что вы враждовали с Валентином Михайловичем. – Лика не отводила взгляд. Ей было очень нужно узнать все до конца. От этого зависело ее личное расследование.

– Враждовали? – Ермолаев усмехнулся, как оскалился. – Боюсь, это слово недостаточно точно описывает наши взаимоотношения.

– Луша, вы же видели моего отца, – продолжила Анна мягко. – Это человек железной воли и четких, раз и навсегда установленных правил. К брачным обетам он относится свято. Мы с Димой познакомились в больнице и полюбили друг друга. Однако я была замужней женщиной с двумя детьми, и мой отец считал, что я просто обязана спасти свой брак. Сначала я тоже так считала, мы с Димой скрывали наш роман, и нам это удавалось на протяжении почти пяти лет. Но в то лето наша тайна выплыла наружу. И виновата в этом была Регина Батурина.

– Вот как? Интересно.

– Да. Мой отец запретил нам встречаться. Он сказал, что у Димы будут серьезные неприятности, если он не оставит меня в покое. Он заверил меня, что добьется, чтобы в случае развода дети остались с отцом, моим мужем. В общем, я боялась и старалась соблюдать конспирацию, но Регина как-то выследила нас. Она подкараулила меня у дома Димы, сделала фотографии и в один далеко не прекрасный день пришла к нему.

– Она вас шантажировала. Чего же она хотела?

– Подпольный аборт. На довольно большом сроке. Не критичном, но уже довольно опасном. Она хотела избавиться от нежелательной беременности, причем так, чтобы никто об этом не узнал. Она собиралась замуж, и ей не нужны были никакие пересуды.

– И вы согласились?

Кажется, Лика заранее знала ответ на этот вопрос. Конечно, согласился. В материалах дела об убийстве Регины Батуриной, которые Антон вытащил из архива, как и обещал, не было ни намека на то, что жертва была беременна.

– Разумеется, я отказался.

Час от часу не легче. Значит, на момент гибели Регина ждала ребенка. Это не могло не выясниться на вскрытии, но в уголовном деле эта информация отсутствовала. Почему? Да все по тому же. Марлицкий был убежден, что ребенок Регины – от его друга Андрея Ковалева, а потому изъял из дела информацию о беременности, заставив патологоанатома не указывать ее в своем заключении. Да уж, прикрыл друга, ничего не скажешь.

– Я никогда бы не смог пойти на должностное преступление. И покрывать чужие грехи тоже не собирался. Своих имелось предостаточно. В результате Регина явилась к Аниному отцу, предъявила фотографии и рассказала, что мы встречаемся у меня в доме несколько раз в неделю. Валентин Михайлович нас накрыл с поличным, был жуткий скандал, и он, угрожая благополучием Ани и ее детей, заставил меня уволиться, заключить контракт на работу в Африке и уехать из Сестрорецка.

– А когда вы вернулись, то снова начали встречаться?

– Да, хотя по-прежнему тайно. Аня не хотела расстраивать старика-отца. Да и муж у нее был серьезно болен. Бросить его в такой ситуации – предательство.

Все собравшиеся за столом смотрели на Ермолаева во все глаза. У Светланы на лице было написано сострадание, а у Эльмиры Степановны даже глаза поблескивали от любопытства. Ужас до чего Лике не нравилась эта женщина. На лице Благушина застыло странное выражение, словно вся эта «Санта-Барбара» была ему неприятна. Что ж, Лика его понимала.

– А недавно вас стала шантажировать Катя? – уточнила она у Ермолаева.