Стереть из памяти

– Да. Она вернулась в город, пришла ко мне на прием. Разумеется, мы с ней узнали друг друга. Она знала нашу с Аней тайну от своей старшей сестры. То ли та ей рассказала, то ли девчонкой Катерина имела привычку шпионить и подглядывать за Региной. У меня всегда было ощущение, что младшая сестра отчаянно завидовала старшей. Я даже как-то, на правах врача, беседовал с Батуриными на эту тему. Предупреждал, что недалеко до серьезной беды, потому что у девочки явные психологические проблемы. В общем, она вспомнила эту историю. А потом, видимо специально, выяснила, что мы с Аней по-прежнему работаем в одной больнице и продолжаем встречаться, и заявилась ко мне домой с угрозами, что все расскажет Аниному мужу и отцу, а те не выдержат удара и умрут.

– А ей-то зачем это было надо? – спросил Антон. – Или ей тоже нужен был подпольный аборт?

– Нет. Ей был нужен яд.

– Что-о-о-о? – не выдержала такого поворота событий Лика.

– Ну, не яд, а сильнодействующее вещество, которое можно подмешать в еду или питье, чтобы убить человека. Она считала, раз я врач, то мне относительно нетрудно его достать.

– Катя хотела кого-то убить? Но кого?

– Не сказала, знаете ли, – скептически сообщил Ермолаев. – А я, как нетрудно догадаться, не уточнял. Просто выгнал ее из своего дома, велев больше никогда не попадаться мне на глаза.

– И когда это было?

– В понедельник вечером.

Получалось, что после ссоры с мужем, который попросил у Кати Панфиловой развод, она отправилась к доктору Ермолаеву, чтобы угрозой шантажа раздобыть у него лекарство, которым можно убить человека. И с кем она собиралась разделаться? С неверным мужем? Чтобы не делить имущество? С соперницей? Знает ли Благушин, что его дочь чуть было не погибла?

– Константин Ливерьевич, а вы знали, что ваша дочь встречается с Владом Панфиловым? – спросила Лика.

Историк вздрогнул.

– Что? Конечно, нет. Откуда взялся этот бред?

– Из показаний персонала «Зеландии», – сообщила Лика. – Муж Кати встречался с вашей дочерью и собирался развестись с женой. Именно из-за этого Панфиловы и поссорились в понедельник.

– Так что же, это она Иринку хотела загубить, когда яд просила?! – всплеснула руками Светлана. – Боже мой, ужас какой!

– Чушь! Бред! Женские байки. – Благушин резко отодвинул стул от стола и встал. – Как вам вообще могло в голову прийти, что моей дочери что-то угрожало?

– Эльмира Степановна, а вы знали? Вы же работаете в том же отеле.

– Я понятия не имела, – растерянно пробормотала женщина. – То есть я видела, что Иринка влюбилась. Она вдруг заинтересовалась хозяйством, стала просить у меня рецепты всякие. Но я думала, что это она отца побаловать хочет. А я ей говорила, что и сама могу. Ну, в смысле приготовить вкусненького. Мне нетрудно. А Панфилов… Они скрывали, наверное. Все-таки женатый человек…

Она замолчала и сникла.

– Все беды от прелюбодейства, – в голосе Благушина вдруг послышалась ярость. – Если бы каждый человек понял, что ему на роду предписана только одна большая любовь, и не боролся со своей судьбой, то ничего плохого не случалось бы.

Лика вспомнила, как учитель говорил, что он однолюб. Бывает и такое. К примеру, ее бабушка всю жизнь любила только деда. Но беда все равно случилась. Так что не прав Константин Ливерьевич. Ой не прав!

Убрали остатки еды и посуду со стола. Поставили самовар. Вынесли пироги с яблоками. В ожидании перемены блюд гости разошлись по участку, словно скидывая груз неприятного разговора. Лика, улучив момент, отозвала в сторонку Антона.

– Слушай, а у Ермолаева-то была причина избавиться и от Регины, и от Кати, – шепотом поделилась она, стараясь, чтобы их разговор никто не подслушал.

– В случае с Катериной согласен. Она еще не успела никому ничего рассказать. А вот в случае с Региной какой в этом был толк, если она уже выдала их с Анной тайну?

– Мог захотеть отомстить. За сломанную жизнь и все неприятности. А уж в этот раз нанести превентивный удар. В общем, надо твоему Вадиму и следователю все рассказать.

– Рассказать, конечно, надо, вот только известие о беременности Регины, боюсь, лишь усугубляет вину Панфилова. Если он узнал о том, что его невеста ждет ребенка от другого, то вполне мог взъяриться.

– Кеды, – сказала Лика.

Таланов уставился на нее.

– Что – кеды?

– Ермолаев пришел в своих красных кедах. Именно в таких был человек, который ударил меня по голове. И этот человек совершенно точно стоял во дворе соседнего дома. И ворота были открыты. Антон, как ты думаешь, мы можем туда проникнуть, чтобы все там осмотреть?

– Можем, – подумав, согласился Таланов. – Даже если там есть камеры, мы всегда можем сказать, что залезли собрать бесхозные яблоки. У них там алтайка растет, помнишь? Единственная на всю округу. Ты ее очень любила.

Да, теперь Лика вспомнила. На участке у Батуриных действительно было высажено несколько яблонь сорта «алтайка», на них росли маленькие бело-красные плоды с кисло-сладким соком, которые она обожала. Дед каждый год покупал у соседей целое ведро яблок, которые Лика грызла с середины августа и до самого отъезда. Ни разу за последующие двадцать лет алтайки она не ела.