Стервы

— Именно. Вы устроились как раз там, где нужно. Здесь, рядом со мной.

— И в чем тут соль? — спросила Лоррен, глядя ему прямо в глаза.

— Я вот что хочу сказать, — медленно проговорил Карлито, прикуривая следующую сигарету; огонь зажигалки отбрасывал блики на его лицо. — Я думаю, что наши интересы очень тесно переплетаются. У нас с вами гораздо больше общего, чем вам кажется, Лоррен.

Возможно, Лоррен и пала низко, но она не могла представить себе, чтобы у нее было что-то общее с Карлито Мачарелли. Она многое слышала об Аль Капоне и его банде — этот тип был очень опасен.

— Мне в это верится с трудом, — произнесла она, слегка вздернув подбородок.

— Вот как? — Казалось, ее ответ развеселил Карлито.

Лоррен облизнула губы — лучше всего противопоставить его уверенности свою собственную.

— Я гораздо красивее вас, — сказала она.

Карлито усмехнулся, потом сам этому удивился и усмехнулся снова.

— Ты мне нравишься, девочка, — сказал он. — Ты умеешь… дерзить.

Лоррен хотела поблагодарить за комплимент, когда к их столику подошли два крепыша.

— Пойдем, Карлито. Мы их нашли. Пора двигаться.

«Нашли — кого?» — мелькнуло в голове у Лоррен.

Карлито защелкнул барабан и положил револьвер в карман пиджака.

— Ничего лучше я за сегодня не слышал. — Он положил руку на руку Лоррен. — Не обижайся, ягодка, но мне надо идти.

— Я и не обижаюсь, — ответила Лоррен и вдруг спросила его: — Когда я увижу вас снова?

— Думаю, на следующей неделе в «Зеленой мельнице».

— А почему вы решили, что я буду в «Зеленой мельнице»? — удивилась Лоррен. — Знаете, я девушка занятая.

— Не настолько занятая, — ухмыльнулся Карлито, — чтобы отказаться от моей помощи, когда я сам ее предлагаю. А это случается нечасто. У тебя же сейчас нет ничего, крошка. А со мной у тебя будет все. — Он наклонился и слегка коснулся губами ее щеки. Вся правая сторона лица у него была покрыта багровым синяком.

— Вы сами взяли на себя обязательство, — сказала Лоррен, закрыв глаза. Когда через минутку она открыла их снова, Карлито уже ушел.

28

Глория

На часах было 19.53.

Что-то не хотелось ей сегодня вечером надевать подвязку. Ниспадающее невесомыми складками сверкающее платье, унизанное золотыми бусинками, едва закрывало то место, где заканчивался тончайший прозрачный чулок-паутинка и начиналось обнаженное бедро.

В двухцветные полуоткрытые туфельки сначала проскользнула правая ножка, затем — левая. Черные ремешки, туго стянутые серебряными пряжками, крест-накрест перехватили стопу у подъема.

Из горы всевозможных «боевых средств», устилающих туалетный столик, она тщательно отобрала наиболее действенное оружие — красную «вампирскую» помаду, которая не смазывается при поцелуях, серебряную пудреницу, черепаховый гребень, инкрустированный слоновой костью портсигар. Весь этот набор перекочевал в золотую сумку-сеточку.

Внимательно оглядела себя в зеркале. Все было по высшему разряду: зеленые глаза мягко светятся, нарумяненные скулы в меру выделяются, четко очерченные губы выглядят пухлыми. Даже сама ее кожа в этот вечер излучала какое-то загадочное сияние.

Уже роняя последнюю капельку духов на изгиб шеи — там, где с нежной кожей соприкасался блестящий завитой локон, — она решила, что подвязка все же необходима. Да, необходима, и никак иначе.

И, прежде чем защелкнуть сумочку, добавила к своему арсеналу маленький черный пистолет.

Вот теперь она была готова ко всему.

***

Чуть больше часа спустя, в 21.04, Глория припарковала машину, в багажнике которой лежал ее чемодан, возле дома, где жил Джером. Рановато.

Она сидела в машине с потушенными огнями, а сердце билось, как пойманная птичка в тесной клетке. Глория еще не приняла окончательного решения — запросто можно было повернуть ключ зажигания и вернуться туда, откуда она приехала. Но она сознавала, что в ту секунду, когда выйдет из машины, у нее начнется совсем новая жизнь.

Улизнуть из дому, не простившись с мамой? Оставить на туалетном столике обручальное кольцо? Угнать без спросу мамину машину? Все это она проделала очень легко. Тогда отчего же ей так тяжело взять и выйти из машины?

Наконец, решение за нее принял Джером. Он открыл входную дверь и всмотрелся в машину.

— Глория! — позвал он.

Она бросилась к нему.

— А я боялся, что ты не придешь.

Глядя в его лицо, во встревоженные глаза, она догадалась, что он до конца не уверен в том, что она любит его. Что готова рискнуть всем ради него. Покинуть Чикаго. Отказаться от прежней жизни.

Ну что ж — он ошибался.

Джером на шаг отступил и минуту, задумчиво поглаживая подбородок, разглядывал Глорию.

— В чем дело? — спросила она, вдруг ощутив себя раздетой.

— Да ни в чем, — ответил он. — Абсолютно ни в чем. Просто у тебя такой вид…

— Сексуальный? Глупенький? Идиотский? — выпалила Глория, скрестив руки в попытке прикрыть сверкающее платье.

Джером медленно приблизился и остановился прямо перед нею. Взял ее за руки своими большими, сильными руками, в которых таилось что-то волшебное, как подумала Глория — музыка. Ей хотелось, чтобы эти руки играли на рояле только для нее, чтобы они держали ее всю оставшуюся жизнь.