Стигмата

        Одну станцию метро они пропустили совершенно случайно, вместо этого дойдя почти до самого Монумента Возмездия. Бело-синяя игла стеллы на вершине каменного кургана укоризненно смотрела на них с высоты. Впереди, по обеим сторонам Кёстяамэтээ, раздавались в стороны гранитные фасады домов. С двух сторон проспект огибал колоннаду триумфальной арки, вокруг которой реяли на слабом ветру синие знамёна. Провода троллайна вдоль проспекта отбрасывали тени в бело-жёлтом свете фонарей. Вскоре после того, как они перешли через перекрёсток, оставив Монумент за спиной, из-за угла вырулил припозднившийся троллайнер, гудя мотором, жёлтыми рогами штанг цепляясь за провода. Оранжевый ноль горел на его заднем стекле; салон был пуст.

        Они спустились в метро, под мраморные своды и высокие колонны станции, и долго ждали позднего поезда, принёсшего их обратно, в центр — в мрамор и гранит станции «Ниимёкаату», к одноименному бульвару наверху. Здесь ещё попадались поздние гуляки — возвращавшиеся домой, как они, или шедшие на метро. Последних было гораздо больше: жить в центре Истаари было привелегией, недоступной даже некоторым истинным , не говоря уже о почётных .

        Симиру вспомнил, что его начштаба Хальваари предпочитал мраморному лоску центра квартиру в многоэтажке в Вяаатиэхяарью, на северо-восточной окраине. Интересно, что Хальваари делал сейчас, где он был? Его никто не награждал медалью, как Симиру. Хотя они заслуживали — или не  заслуживали — её примерно одинаково.

        Медаль. Он и забыл об её весе.

        Милицейские патрули, попадавшиеся на бульваре Ниимёкаату, то и дело подходили ближе к ним, прежде чем расспаться в извинениях высокородным господам. Симиру изредка отстранённо кивал головой на их слова; Айню и вовсе не обращала на милиционеров внимания.

        Её пальцы всё так же сжимали его ладонь.

        Они жили на углу Ниимёкаату и площади Эспляанаадетууре, в доме с башней, на шестом этаже. Охранная система и постовой в зелёном мундире впустили их в подъезд; постовой, молодой почётный , ещё и пожелал им вслед доброй ночи. Симиру ответил ему тем же; Айню тянула его за руку. Cтеклянный стакан лифта вознёс их на шестой этаж, к рядам квартир и коридору, ярко загоревшемуся при их появлении.

        Только сейчас Симиру понял, как же он скучал по дому.

- Наконец-то. - прошептала Айню, когда входная дверь с шелестом затворилась за ней. Щёлкнул замок, и она вышла вперед, в прихожую, оставив за собой брошенные туфли. Ярко вспыхнул свет сначала в коридоре, а затем и во всей квартире, и Айню обернулась к нему, раскинув руки. На её лице была усталая, но радостная, улыбка.

        Симиру улыбнулся ей в ответ и шагнул вперед, взяв Айню на руки. Звякнула медаль, висевшая на груди кителя. Руки Айню обвили его за шею, и Симиру понёс её — через всю квартиру, в спальню, слишком долго остававшуюся одинокой и пустой.

        Скоро этому пришёл конец.

***

        Синий китель лежал где-то на полу, в ногах кровати. Где-то рядом с ним были разбросаны детали зелёного армейского мундира. До них уже давно никому не было дела.

        За окном всё так же сияло праздничными огнями небо. Шпиль высотки на дальнем конце Эспляанаадетууре мигал, заливая синим и белым сиянием парк на площади и окрестные дома. Оно проникало и в окно спальни, бросая длинные полосы то синего, то белого света на одежду на полу, на смятое и отброшенное одеяло, и на Симиру с Айню, лежащих в объятиях друг друга — уставших и совершенно счастливых, как могут быть счастливыми только люди после долгой разлуки. Слишком долгой.

        Я старею, подумал Симиру, глядя на лежащую рядом Айню — прекрасную Айню, несравненную Айню, единственную во всей Вселенной. Раньше ему никогда всерьёз не приходила мысль бросить всё, оставив службу, презреть свой долг и своё предназначение. Вавилония нуждалась в нём, как нуждалась в каждом адмирале, каждом командире, каждом младшем офицере, фельдфебеле и рядовом космонавте. Сейчас, когда шла война, первая настоящая война за последние две сотни лет, Вавилония нуждалась в нём ещё больше.

        И именно сейчас, начав эту войну, вернувшись с этой войны, Симиру Анмокаани не хотел ничего больше, кроме как остаться здесь — дома, в руках той, чьё имя он носил уже сорок лет. Айню всегда была штабным офицером, а не полевым командиром: остаться здесь, в Истаари, в Штабе Верховного Командования, всегда было её решением, и только её. Тогда командор-капитан Анмокаани готов был оставить свою собственную карьеру, в которой уже тогда маячила на горизонте флагманская должность, ради её решения; но Айню отвёргла и это предложение. Их жизнь была их собственным выбором от начала и до конца.

        Теперь Симиру жалел об этом выборе. И стыдился собственных чувств.

- Ты так и не рассказал мне, - тихо промурлыкала Айню, глядя на него. Он торопливо улыбнулся ей в ответ, прогоняя прочь мрачные помыслы и терзавший его стыд.

- О чём? - спросил он, гладя её чёрные волосы, слегка растрёпанные — и от этого ещё более завораживающие, чем обычно.