Стигмата

- Осложнения возможны всегда. - покачал головой Андриевский. - Но мы надеемся, что диссоциации не возникнет… даже несмотря на то, что у нас не было доступа к её медицинской истории, и мы не всё смогли воспроизвести. Но мы оставили это. - он кивком указал на темневшие на запястьях и ступнях стигматы.

        Ястрземский кивнул. Да, такие напоминания были необходимы: нельзя было рисковать диссоциацией тела и памяти пациентки — отчётливо помнившей, что с ней случилось до того. Пробуждение в чужом теле — особенно сейчас, когда у команды Андриевского не было даже размеров, и косметические работы им пришлось проводить как есть — могло свести Крочесни с ума.

        Она была слишком дорогостоящим вложением, чтобы допустить такое.

- Хорошо. - произнёс он. - Вы отлично справились, майор Андриевский.

- Капитан, Ваше превосходительство. - машинально поправил тот.

- Майор . - мягко, но настойчиво повторил Ястрземский. - Поздравляю.

        Сложнейшая операция, да ещё и проходящая под покровом абсолютной секретности. Если бы Ястрземский мог планировать настолько далеко, он нашёл бы более опытного и более надёжного врача, чтобы возглавить работу: но здесь планы дали сбой. Расширять круг посвящённых в секрет людей Ястрземский не рискнул.

        Но Андриевский справился. Это заслуживало награды.

- Сообщите мне, когда уточните сроки. - добавил он, глядя на застывшего от удивления Андриевского. - В начале следующей недели.

- Я… Я сообщу. - запнулся Андриевский. - Ваше превосходительство…

- Отличная работа. - снова повторил Ястрземский. - И ещё одно, майор: будьте так любезны, сообщите об этом майору Къелльберг. Она и её люди будут обеспечивать безопасность Крочесни, когда та встанет на ноги. Им потребуется время.

        Он сделал паузу.

- Думаю, она будет рада услышать об этом первой.

***

- Возражения учтены. Президиум ставит на голосование проект Резолюции №155465 «О недопустимости продолжения вооружённого конфликта в Светлейшей Республике Марция». Прошу делегатов голосовать.

        Умберто Монтефиори протянул руку, касаясь вспыхнувшей перед ним консоли парламентского интерфейса, и нажал кнопку; консоль мигнула, засчитывая и передавая его голос. На табло, висевшем по левую сторону от президиума, один за другим загорались зелёные огни голосующих делегатов, пока таймер отсчитывал отведённые   для голосования секунды. Монтефиори не пришлось долго думать, какой голос отдать. Другим делегациям, по-видимому, требовалось больше раздумий.

        Галактика в движении, подумал Монтефиори. Наименьший шаг — шажок! — она делала долгие месяцы.

        Таймер остановился. Табло вспыхнуло, и Монтефиори вгляделся в цифры.

        Впервые за многие дни у него отлегло от сердца.

- За — 137, решение принято. - объявил президиум. - 26 голосов — против, 89 — воздержались. По делегациям, пожалуйста.

        Монтефиори выдохнул, откинувшись на спинку кресла, и устало потёр руками лицо. Два месяца. Два месяца официальных обращений, дипломатических нот, выступлений, заседаний и консультаций. Комитет по безопасности неделю тому назад — кульминация: пришлось пойти на большие уступки, но проект резолюции был составлен, рассмотрен, принят и рекомендован Галактическому Совету. И теперь, заслушав все протесты и возражения, Совет проголосовал резолюцию. И принял её.

        С точки зрения Монтефиори-гражданина, резолюция была непозволительно мягкой, как моллюски с Вакарины. Она изобиловала обтекаемыми дипломатическими оборотами. Она стеснялась назвать продолжающуюся войну войной; с большим трудом удалось добиться включения термина «вооружённый конфликт». Она даже стеснялась назвать агрессора — Вавилонию! - агрессором, вместо этого призывая к прекращению огня и мирным переговорам «обе стороны». За двести лет со времён Великой войны Монтефиори не мог припомнить ни одного случая, когда Вавилония добровольно садилась бы за стол переговоров. Даже перемирие с Соломанией вавилоняне подписали под бешеным давлением остального Галактического Совета… хотя и не спешили его разрывать.