Стигмата

        Ещё двое постовых дежурили у стеклянной стены отделения хирургической реконструкции; завидев Ястрземского, они вытянулись «смирно». Ястрземский кивнул им, ожидая, пока система завершит сканирование.

- Доктор Андриевский? - вслух спросил он у постовых.

- В операционной, Ваше превосходительство.

         Дверь распахнулась перед ним.

- Спасибо. - ответил Ястрземский и обернулся. - Казимир?

- Я подожду, если позволите. - покачал головой Годунов. Ястрземский только кивнул и шагнул внутрь; двое телохранителей скользнули следом за ним.

        Он прошёл по пустому коридору к шлюзу операционной. Один из телохранителей открыл люк и вошёл внутрь, прежде чем обернуться и поманить его внутрь. Разумеется, внутри было чисто; агенты СБК, охранявшие объект, позаботились об этом. Но мер предосторожности это не отменяло.

        Поле шлюза дважды прокатилось мимо него. Внутренний люк распахнулся.

        Ястрземский вошёл в операционную.

- А!.. Ваше превосходительство! - обернулся навстречу ему Ллойд Андриевский; его глаза округлились от удивления. - Прошу прощения, вы очень неожиданно!

- Увы. - ответил Ястрземский. Он протянул руку Андриевскому; тот, не глядя, пожал её. - Как ваша пациентка?

- О, замечательно! - с энтузиазмом закивал Андриевский. - Я как раз наблюдал за окончанием косметических работ… вы хотите посмотреть, Ваше превосходительство? Осталось совсем недолго.

- Благодарю вас. - слегка наклонил голову Ястрземский.

        Андриевский широко улыбнулся в ответ.

- Подходите ближе. - пригласил он, подходя к сиявшему в воздухе полю стерильного радиуса вокруг высокой операционной капсулы, высившейся посреди помещения. Изнутри капсула была заполнена чем-то непроницаемо-белым. - Сейчас система заканчивает реконструкцию эпителия. Весьма обширная процедура: много новой кожи, которую требовалось нарастить, да и старой… Ещё буквально несколько минут, Ваше превосходительство. Спешу вас заверить, пусконаладочные работы прошли замечательно. Все органы работают идеально. Больше, чем идеально: доктор Фанфали и доктор Мендиета сотворили чудо…

- И вы, разумеется. - напомнил Ястрземский.

- Все мы. - ответил Андриевский. - Ваше превосходительство.

         Ястрземский вежливо кивнул, заложив руки за спину, и отвернулся к жемчужно-белой капсуле, совершенно недвижной. У её подножия что-то гудело; горели ярко-зелёные огни.

        Несколько минут ничего не происходило. Ястрземский терпеливо ждал, разглядывая капсулу; перед его глазами в этот момент пробегал доклад Годунова по Марции. До выборов оставалось чуть меньше месяца. Три недели.

        Через три недели всё должно быть готово.

        Негромкий гул прекратился. Зелёные огни у основания капсулы несколько раз мигнули.

- Сейчас. - проговорил рядом Андриевский.

        Белая взвесь, заполнявшая капсулу, с шипением начала уходить вниз, открывая висящую посреди капсулы белую фигуру. Она висела, удерживаемая за плечи, безвольно опустив руки и ноги. Голова упала на грудь. Недвижное лицо походило на лик мраморной статуи.

        И статуя начала рушиться.

        Белая плёнка, покрывавшая фигуру, отслаивалась сантиметр за сантиметром, расходясь в стороны в заполнявшей теперь капсулу воде, обнажая кожу под ней. Огненно-рыжие волосы взмыли вверх, освобождённые от своего плена, ореолом окружая бледное, застывшее, но живое лицо. Исчезли кровавые раны на груди, как будто их не было никогда. Рёбра больше не натягивали кожу; не было впалого от истощения живота. Не осталось больше шрамов, следов и увечий.

        За небольшим исключением.

        Глаза Фонделины Крочесни были закрыты. Только сейчас, присмотревшись, Ястрземский заметил, что её грудь едва заметно поднималась и опускалась.

- Она всё ещё частично на запасном жизнеобеспечении. - будто прочитав его мысли, пояснил Андриевский. - Но её органы уже работают: она дышит самостоятельно.

        Ястрземский не ответил, глядя на повисшую посреди капсулы Крочесни. Её поза ничуть не изменилась, оставшись всё такой же безжизненной, как и прежде — будто у марионетки, лишившейся обратной связи. Но теперь в ней появилось что-то возвышенное, почти потустороннее.

        Его взгляд упал на запястье Крочесни. Ничто не выдавало того, что кости, мышцы и нервы под кожей были полностью искусственными. Тонкие белые пальцы ладони венчали короткие ногти. Но внимание привлекали не они: на белой коже запястья темнела небольшая точка, будто шрам от зажившей раны.

        Сквозной раны.

- Как скоро вы планируете завершить работу? - спросил он вслух, не сводя глаз с тёмной точки на запястье.

- Мы продержим её в операционной среде ещё несколько дней, - ответил Андриевский. - Чтобы проверить, как приживается новая кожа. Если не возникнет осложнений, к началу следующей недели мы сможем перевести её в отдельную палату и начать подготовку к пробуждению, и к концу недели будем готовы пробудить её.

- К тому моменту возможны какие-либо осложнения?