Стигмата

        Галактический Совет отложил себя в сторону для будущей войны, став мирным коллегиальным органом — местом, где галактические государства могли мирно решать свои разногласия и приходить к компромиссам.

        Вот только его члены не всегда были готовы их искать.

- Вы понимаете, что это означает. - тихо проговорила Суумалаани, глядя на историю, возвышавшуюся над трибуной.

- Войну? - спросил Монтефиори, не глядя на неё. - А что тогда творилось последние два месяца?

        Суумалаани обернулась к нему. Она всё ещё улыбалась. Но в её улыбке вдруг не осталось и доли дружелюбия.

- Удачи. - мягко пожелала она. - Она вам понадобится.

        Монтефиори не обернулся следом за ней. В этом больше не было нужды.

***

        Фонделина Крочесни открыла глаза.

        Она с удивлением поняла, что может дышать. Тупая боль, давившая на её грудь, исчезла. Пробитые руки больше не тянули её вниз мёртвым грузом. Куда-то исчезла трубка, грубо воткнутая в её горло, и мерное жужжание машины: она дышала сама .

        Незнакомый белый потолок нависал над ней. Я лежу , недоумённо отметила Фон; под ней было что-то мягкое. Она не могла вспомнить, когда ей последний раз позволяли спать; но точно помнила, что ничего похожего не было.

         Руки. У меня есть руки.  Она выпростала правую руку из-под одеяла ( одеяла? ) и недоумённо поднесла её к лицу. Повертела ладонью, удивлённо разглядывая свои пальцы — здоровые, с целыми ногтями. Куда удивительнее было, что она вообще могла двигать рукой.

        Её глаза наткнулись на тёмную точку посреди запястья, и сердце Фон замерло от ужаса. Она вытащила из-под одеяла левую руку, уже зная, что увидит. На запястье темнел точно такой же рубец, оставленный пробившим её руку гвоздём.

        Это были очень прочные гвозди.

        Значит, всё это действительно было. Горло Фон пересохло. Где она сейчас? Почему она совершенно здорова? Не было ни вырванных ногтей, ни сломанных рёбер, ни вывихнутых рук и пробитых ног, едва выдерживавших её вес. Не было даже знакомой тяжести ошейника-ограничителя на шее.

        Она отбросила одеяло. Непривычное ощущение на коже оказалось одеждой  — бледно-розовой рубашкой и короткими штанами. Она пошарила пальцами по груди рубашки, ища застёжку или шов. Нащупать и раскрыть его удалось с трудом: пальцы едва слушались её.

        Она распахнула рубашку на груди, почти ожидая увидеть под ней кровавые пятна… и остолбенела. Ран не было; не было и грудей. Она была совершенно плоской.

        Фон недоуменно притронулась к груди рукой. Её пальцы, касавшиеся бледной кожи, казались холодными; сама кожа была будто чужой. Будто всего этого не должно было быть.

        Она должна была быть мёртвой. Пленницей изувеченного и истёрзанного тела, живущего только ради забавы её тюремщиков, сковывавшего её гораздо надёжнее любых кандалов, цепей и гвоздей.

        Но этого тела больше не было. Вместо него было чужое .

        Фон тяжело задышала. Она отдёрнула руку, только что касавшуюся левого соска, от груди и в ужасе уставилась на неё. На себя.

        Где она?!

        Что с ней?!

        Фон рывком села на постели. Во всяком случае, попыталась: она тут же рухнула обратно. Зашипев от злости, она снова оттолкнулась от жалобно заскрипевшей кровати, резко сев прямо. Ещё одно движение — ноги едва слушались её — и она сидела на краю, тяжело дыша и оглядываясь по сторонам. Белые стены… единственным местом с белыми стенами там, в тюремном блоке, была душевая. Душевая была удобной. Кровь и многое другое можно было сразу же смыть…

        Но это была не душевая.

         Что это?!

- ...очнулась! - донёсся издали голос на смутно знакомом Фон языке. - Майор Къелльберг!

         Майор Къелльберг?  Фамилия была не вавилонской. Даже язык определенно был не вавилонским: не было длинных певучих гласных, таких привычных… и таких внушающих ужас. Вавилонский означал, что им  снова стало скучно.

        Но кто это?!

- Срочно позовите Андриевского! - выкрикнул другой голос, и Фон вскочила на ноги.

        Она едва не упала плашмя. Раскинув руки в стороны, она шагнула вперед, качаясь из стороны в сторону. Белая комната окружала её, обступала её, давила на неё. Загоняла её.

        Фон закричала.

- Фон! - крикнул другой голос. - Фон! - руки обхватили её, хватая за плечи. - Фон!! - она двинула плечами, сбросив их, и рванулась вперед. Ноги подкосились, и Фон рухнула на колени. Кожа саднила. Всё саднило.

        Ей было трудно дышать.

- Фон! - перед ней появилось другое лицо. Фон завопила и отшатнулась назад, упав на спину, тщетно пытаясь ударить, но удар прошёл мимо. - Фон! Успокойся! Всё в порядке, ты жива, тебя спасли, ты жива! Фон!

        Лицо вернулось снова. Сквозь подступившие слёзы Фон увидела встревоженные зелёные глаза, смотревшие на неё, короткие белые волосы. Она дёрнулась, попытавшись ударить снова, но не смогла; чужие руки держали её за плечи.

- Фон! Успокойся! Ты в порядке! Ты в безопасности! Мы спасли тебя, ты в безопасности! Ты понимаешь?!

        Фон тяжело дышала, глядя на нависшую над ней женщину. Только сейчас она поняла, что это была женщина. И что в её испуганном лице не было ни одной из страшных и ненавистных черт истинных  вавилонян.