Стигмата

        С точки зрения Монтефиори-дипломата, большую часть сознательной жизни проработавшего в марцианском дипкорпусе, резолюция была лучшим, что можно было получить — выбить, выдавить, выпросить — у галактического сообщества сейчас. Галактика не горела желанием ссориться с Вавилонией — а тем более ссориться из-за Марции. Галактику вполне устраивал сложившийся статус-кво, когда Вавилония аннексировала всё новые и новые системы и миры — желательно, где-то подальше от них. Проще было выстраивать отношения с закрытой и недоверчивой Вавилонией, чем с парой десятков мелких депрессивных систем — как будто бы не менее депрессивного Промежутка было мало. Часть Галактики и вовсе опасалась голосовать за резолюцию — чтобы не навлечь гнев Вавилонии уже на себя. Другая часть не могла голосовать, опасаясь одним голосом в поддержку перечеркнуть свои — в некоторых случаях тянущиеся столетиями — территориальные претензии друг к другу.

        Эта мягкая, беззубая, бесхребетная резолюция сейчас была самым лучшим результатом. О худшем Монтефиори не хотел даже думать. Больше  не хотел.

        Всего этого не было бы, если бы два месяца назад Марции не повезло. Если бы Фонделина Крочесни не успела предупредить Марцию о вторжении на Кафу, погибнув сама. Если бы Мальхия Зеро и Флот метрополии не встретили вавилонский флот вторжения на орбите и не нанесли ему поражение, погибнув сами. Если бы Марция дрогнула хоть на миг — под вавилонскими снарядами, перед ползучей оккупацией Виттевира, перед ирредентистскими демонстрациями по всей Республике.

        Если бы Марция дрогнула, некому было бы призвать Вавилонию к ответу.

- Значит, вот оно. - произнёс мягкий голос у него над плечом, и Монтефиори обернулся, встретившись глазами с Хеельмэ Суумалаани. - Момент истины?

- Говорят, она рождается в споре. - миролюбиво ответил Монтефиори. - Пришли меня поздравить?

- Можно сказать и так. - губы Суумалаани тронула улыбка. Сейчас, вдали от камер и официальных мероприятий, в её улыбке почти не было всегдашней надменности. - Всего этого можно было бы избежать, Умберто.

- Конечно. - кивнул Монтефиори. - Вы бы оккупировали нас и поставили Совет перед фактом. Все пожали бы плечами и продолжили летать через Марцианский коридор, как ни в чём ни бывало. Если бы вы им разрешили. - он сцепил пальцы, глядя на неё. - Я прав, Хеельмэ?

- Я не уполномочена разглашать детали. - мягко ответила Суумалаани. - Вы же знаете.

- Могу себе представить. - сказал Монтефиори.

        Делегат от Вавилонии ничего не ответила, глядя в зал. Над трибуной президиума, вокруг которой амфитеатром шли ряды мест делегаций, возвышался монументальный триптих, ярко освещённый в противовес тёмным тонам остального зала Совета. Левое панно изображало Клятву на Маттерхорне: планете, где представители Двенадцати миров Лиги поклялись сражаться с Соломанией, с Богами-Машинами. Сражаться за свободу - свободу самим вершить свою судьбу. За то, ради чего основатели Лиги когда-то отправились в изгнание из древней Солнечной системы. То, что подняли на знамя их потомки. До сегодняшнего дня.

        На правом панно изображалось провозглашение Галактического Совета. Если Клятва на Маттерхорне была изображена в нарочито монументальном, эпическом стиле, то сюжет второго панно был гораздо достовернее. Возможно, делегат Федерации и не явилась на столь важное событие в пыльном бронекостюме, со шлемом под мышкой, но делегат Марции вполне мог носить адмиральскую форму времён Второй Республики. Рядом были и вавилонянка в синем мундире, и акадиец, и аугурийка. Сергалка в форменной портупее, кимарр в мундире одного из Великих Домов — кажется, Дома Сардранаму, лидонец в длинной мантии. Первых делегатов обступала ликующая толпа, представлявшая собою остальную Галактику — Центр, Промежуток, Пределы и Рубежи. Высоко над ними развевались флаги, но выше всех взметалось тёмно-синее полотно. Знамя старой Лиги. Знамя нового Галактического Совета.

        Третье панно, возвышавшееся посредине, символизировало Галактику Воссоединённую, Галактику Восставшую, Галактику, едиными усилиями встретившую древнего, унаследованного от предков врага. Панно переливалось; если повернуть голову, можно было разглядеть, как крошечные фигуры сливаются в одну большую — Галактику, сжимавшую в одной руке сияющую звезду, а в другой — доисторическое бронебойное копьё. К стволу копья было пристёгнуто развевавшееся знамя; под углом оно казалось сотканным из множества маленьких полотнищ, тут же сливавшихся воедино.

        Единство. Галактический Совет создавался в хаосе первых лет Великой войны — как коллегиальный орган, руководивший всеми военными действиями свободной Галактики. Галактический Совет клялся сражаться с захватчиками до последней звезды, последнего корабля, последнего патрона, последнего солдата. Галактический Совет давал разрешение применить имплозивное оружие, превратив в сверхновую одну из звёзд в пространстве Соломании. Галактический Совет подписывал перемирие с Соломанией — когда оба противника обменялись уничтожающими звёзды ударами и поняли, к чему это могло привести.