На рассвете, проходя к забою, выше гор гляжу я напролет в ту сторонку с дымкой голубою, где одна желанная живет.И, возможно, сам я не замечу, как всегда в минутку забытья, я скажу ей, словно бы навстречу:— С добрым утром, зоренька моя! — А когда промчится та минута, взгляд остудит, вроде ветерка, легче мне бывает почему-то лом пудовый, острая кирка.На ветру спокойно сняв рубаху и с лица не утирая пот, целый день я молча бью с размаху вечный камень северных широт.Бью да так, чтоб кровь кипела в теле, чтобы дни без памяти летели, чтобы ночи я как пьяный спал, чтобы всю разлуку, срок за сроком, на одном дыхании высоком так и скоротать мне под запал.Так, чтобы за дымкой голубою по забоям шел я без дорог, чтобы всех забоев, взятых с бою, ни за что я сосчитать не мог.Чтобы люди взяли да спросили, подивясь терпенью моему:— Как же так, всегда тебе по силе все, что непосильно одному?Как же ты такие годы прожил, столько гор и речек пересек, на героев вовсе не похожий, очень невеликий человек?..—И тогда я в первый раз не скрою, не ученый тяжкому труду, думал я, что где-нибудь в забое от разрыва сердца упаду.Видно, помогла мне в добром деле та сторонка с дымкой голубой тем, что наделила с колыбели крепкой костью, крепкой головой.Да еще, спасибо,— с гор Урала помогла мне женщина одна, та, что никогда сама не знала, до чего же сильная она.