Стихи

я думал, что мир — это звук
я думал, что жизнь — это нежность рук
я думал, что смерть — это тишина перед хором
я думал, что время — это двух стрелок ссора

но оказалось, что мир — это усталость ветра

но оказалось, что жизнь  — ожиданье рассвета
что стрелки  ссорятся только с вечностью
и что мы обесцвечены нашей беспечностью

А хор небесный звучит  постоянно,

но мы не слышим его, вот как странно…

Молчанье длилось и росло

Молчанье длилось и росло,
как снежный ком, как день без смысла.
А я не знал, что все прошло,
и что вокруг простые числа.
Что жизнь не делится на два,
и на себя, конечно, тоже.
И бесполезны все слова,
и мир безжалостно тревожен.

Когда иллюзии уходят

Когда иллюзии уходят
и оставляют адрес свой,
мы вспоминаем о свободе
и жизни тихой и простой…

И мир вдруг делается легким,

прозрачным, нежным и пустым.
И долгим выдохом из легких
уходит прошлое, как дым.

Приступ ужаса нахлынул

Приступ ужаса нахлынул,
сбив меня, как ветер, с ног.
А потом схватил и кинул
в бесконечность, как снежок.

И лечу в пространстве черном,

страшном, ледяном, пустом…
Ах, зачем ходил я гордым,
бытие считая сном?..

Как безмерно одиноко

в черном космосе лететь!..
И в дыханьи теплом Бога
душу маленькую греть.

Был день как день и тихий вечер

Был день как день и тихий вечер
спокойно в комнаты входил.
Он не был радостью отмечен,
но грустным тоже вряд ли был.

Но что-то было в нем иное…

Как будто вечности укол.
И в ранних сумерках с тобою
мы сели ужинать за стол.

И я не мог понять источник

своей неведомой тоски.
И целовал устало ночью
твои прозрачные виски.

Достать из шкафа камертон

Достать из шкафа камертон
и струны подтянуть как надо.
И вновь давно забытый сон
сыграть по нотам листопада.

И дирижировать дождем,

уча его стучать по крыше,
как вечность в твой стучится дом,
когда ты прогуляться вышел.

Гордость взяла свое… и ушла домой

Гордость взяла свое… и ушла домой.
И радость взяла свое и ушла домой.
И нежность взяла то, что хотела, и уснула спокойно.
И даже боль забрала свое барахло и бесшумно удалилась в темноту.
И вот сижу я за столом, опустошенный, раздавший себя по кусочкам.
И никому больше ничего больше от меня не надо.
Ну и слава Богу!..

Кьеркегор