Читаем Стихи полностью

Один фрагмент мозаикиВыпал по дороге,Один фрагмент мозаикиМокнет под дождем.Он может быть яблоком ЕвыИ складкой на мантииУ королевы.Бутылкой — темницею джиннаИ светлой вуальюНевесты невинной.Застежкой на платье блондинки,С детьми обитавшейВ огромном ботинке,А может, клочком невредимымПлаща злой колдуньи,Истаявшей дымом.Он может быть льдиною в стужу,Лохмушкой на пузеМедведя из плюша.А может, он полон следамиОт высохших слез, что лил ангел над нами.Едва ли найдется судьбой одаренный не хуже,Чем старый кусочек мозаики, мокнущий в луже. <p>Кошка, малыш и мама</p>Почему ты не видишь, что я — просто кошка,И нельзя меня сделать никем другим?Отчего же ты сердишься или грустишь,Когда я приношу тебе дохлую мышь,И мяучу, и прыгаю ночью в окошко?Ведь я — просто кошка. Почему ты не видишь: я — просто малыш,И нельзя меня сделать таким, как ты?Я наивным вопросом любого сконфужу,Не даю себя тискать и прыгаю в лужу,Отчего же ты сердишься или грустишь?Я — просто малыш. Почему вы не видите: я — просто мама,А не вечно спокойный седой мудрец?Так зачем разъяснять мне, что чувствует кошка,И что все малыши бедокурят немножко?Да, порой я ворчу и бываю упряма,Ведь я — просто мама. <p>Тайна аистов</p>Детей приносит аист,Спускаясь с облаков,И он же, возвращаясь,Уносит стариков. Взмахнув крылами споро,Их поднимает ввысьНа Фабрику, в которойВсе люди родились - Чинить кривые спины,Шить мускулы стежком,Разглаживать морщиныОсобым утюжком. Следы былой печалиСтирают им с лица,Чтоб новенькими сталиУсталые сердца. Меняют сны и память,Сжимают, а потомЖдут аиста — доставитьМладенца в чей-то дом.<p>Последний из Гаммельна</p>О, как кричали старики,Сулили все на свете,Когда, молитвам вопреки,Ушли за флейтой дети. За руки взявшись, Мег и РойКружились, пели, звали,И Микаэль — братишка мой,И хромоножка Салли, И рыжих близнецов чета —С усталых пыльных улицУшли неведомо кудаИ больше не вернулись. Там, за пригорками, вдалиЗатих напев ведомых.Все дети Гаммельна ушли,А я остался дома. Отец сказал — нас любит Бог:Услышь я эти звуки,И мне никто бы не помог.Я здесь. Я мру от скуки. Флейтист, в чудесные краяЗовущий среди ночи…Тебя, конечно, слышал я.Но… Испугался очень.<p>День рождения дракона</p>Свой день рождения драконСправляет возле речки.Гляди: на тортик дует онИ… Зажигает свечки!<p>Если выключить свет</p>
Перейти на страницу:

Похожие книги

Поэты 1820–1830-х годов. Том 1
Поэты 1820–1830-х годов. Том 1

1820–1830-е годы — «золотой век» русской поэзии, выдвинувший плеяду могучих талантов. Отблеск величия этой богатейшей поэтической культуры заметен и на творчестве многих поэтов второго и третьего ряда — современников Пушкина и Лермонтова. Их произведения ныне забыты или малоизвестны. Настоящее двухтомное издание охватывает наиболее интересные произведения свыше сорока поэтов, в том числе таких примечательных, как А. И. Подолинский, В. И. Туманский, С. П. Шевырев, В. Г. Тепляков, Н. В. Кукольник, А. А. Шишков, Д. П. Ознобишин и другие. Сборник отличается тематическим и жанровым разнообразием (поэмы, драмы, сатиры, элегии, эмиграммы, послания и т. д.), обогащает картину литературной жизни пушкинской эпохи.

Александр Абрамович Крылов , Александр В. Крюков , Алексей Данилович Илличевский , Николай Михайлович Коншин , Петр Александрович Плетнев

Поэзия / Стихи и поэзия
Полет Жирафа
Полет Жирафа

Феликс Кривин — давно признанный мастер сатирической миниатюры. Настолько признанный, что в современной «Антологии Сатиры и Юмора России XX века» ему отведён 18-й том (Москва, 2005). Почему не первый (или хотя бы третий!) — проблема хронологии. (Не подумайте невзначай, что помешала злосчастная пятая графа в анкете!).Наш человек пробился даже в Москве. Даже при том, что сатириков не любят повсеместно. Даже таких гуманных, как наш. Даже на расстоянии. А живёт он от Москвы далековато — в Израиле, но издавать свои книги предпочитает на исторической родине — в Ужгороде, где у него репутация сатирика № 1.На берегу Ужа (речка) он произрастал как юморист, оттачивая своё мастерство, позаимствованное у древнего Эзопа-баснописца. Отсюда по редакциям журналов и газет бывшего Советского Союза пулял свои сатиры — короткие и ещё короче, в стихах и прозе, юморные и саркастические, слегка грустные и смешные до слёз — но всегда мудрые и поучительные. Здесь к нему пришла заслуженная слава и всесоюзная популярность. И не только! Его читали на польском, словацком, хорватском, венгерском, немецком, английском, болгарском, финском, эстонском, латышском, армянском, испанском, чешском языках. А ещё на иврите, хинди, пенджаби, на тамильском и даже на экзотическом эсперанто! И это тот случай, когда славы было так много, что она, словно дрожжевое тесто, покинула пределы кабинета автора по улице Льва Толстого и заполонила собою весь Ужгород, наградив его репутацией одного из форпостов юмора.

Феликс Давидович Кривин

Поэзия / Проза / Юмор / Юмористическая проза / Современная проза