Стихи

Я сбиралася давно
Посмотреть «Ле Гюгено».[21]
Что за гюгено такие?
Басурмане записные,
Каков был мусьё Вольтер?
Сочинитель Мейербер,
Немец, человек ученый,
Настоящий шмерц[22] копчёный.
Верно, будет хорошо,
Тре жоли, тре бо, тре шо.[23]
Уж в другой раз не увижу,
Как адью[24] скажу Парижу.
Доместик м’сьё Франсуа![25]
Ты достань билет пур муа[26] —
В третьем ярусе три ложи,
Поместить все наши рожи.
Двести франков — так и быть! —
Я готова заплатить.

Вот приносят нам билеты.
Мы откушали, одеты,
Кулебяки две в запас
К вечеру лежат для нас.
Вот мы в Оперу пустились,
В трёх каретах разместились.
Приезжаем, и как раз
Увертюра началась.
Флейты, барабаны, скрипки
Проиграли без ошибки;
Публика кричит: «Бравò!»
Я шепнула: «Се нуво[27]
И какой мотив чудесный!
Только, кажется, известный,
Из „Русалки“, или взят
Из „Калифа де Багдад“»[28]

Вот и занавес открыли.
Кучи кучей навалили
Разноцветных плясунов,
Голосистых певунов,
Королева, с нею дамы,
Рыцари, герои, хамы;
Хамы дан ле танз антик[29]
Значило: ле доместик,[30]
Потому что Хам смеялся,
Когда Ной пьян напивался.
Ной сказал ему за то:
«Твое семя проклято».
И с проклятием на шее
От него пошли лакеи,
Полотеры, повара,
Ключницы и кучера …
А над пьяным что остриться?
Пьяный может пригодиться,
Пьяный к откупу хорош,
Лишний всё притащит грош …
К пьяным я полна почтенья.
Но оставим рассужденья, —
Я вам просто расскажу,
Ком ла комеди се жу[31]

Поплясали, порезвились;
Дамы вдруг разоблачились,
Каждая сняла пенуар, —
Же не пуве па круар[32]
И вскричала: «Чтоб мамзели
Наши на партер смотрели.
Тьфу ты боже, царь Давыд!
Стыд, ну просто срам и стыд!»
Тут франсез или мазурки,
А потом, играя в жмурки,
С лестницы мусьё идёт
И принцессу застает.
Закричал, махнул руками,
Рассердился … Между нами,
Я никак не поняла,
В чём история была,
Только гвалт, расправа, крики, —
Всё по правилам музыки —
И прекраснейший финал,
Как в Москве, дан «Ла Вестал».[33]

Занавес тут опустили;
Мы мороженое спросили,
Ели, пили, через час
Снова занавесь взвилась.
Тут мусьё с принцессой снова,
Не без ласкового слова,
Всё ей нежности поёт,
Честь с поклоном отдаёт.
А она ему манерно
Отвечает: «Ах, неверно!
Предостерегу, любя:
Все сердиты на тебя.
Спрячься, милый, в уголочке,
Ты услышишь, о дружочке
Что здесь люди говорят».
Вдруг приходят — свят, свят, свят! —
Три, четыре генерала;
Все уселися сначала,
Всякий мнение даёт,
Всяк мошенником зовёт
Полюбовника принцессы,
И опять пошли процессы:
Как бы вора уловить,
Гугенотов всех убить.
Он всё слушает, сердечный,
Но, как таракан запечный,
Притаился, ни гу-гу!..
«Я бедняжке помогу!» —
Про себя поёт принцесса,
А уж дальше ни бельмеса
Я никак не поняла:
Вся компания ушла,
Полюбовник воротился,
Начал петь, потом решился
Тягу поскорее дать …
Но вот тут какая стать,
Я никак уж не добилась:
Вдруг принцесса разъярилась
И, бог ведает зачем,
Закричала: «Же вуз-эм!»[34]
Тут разнежились, запели,
Вдруг куранты зашумели,
И мусьё бежит к себе,
А она — тут свит томбе![35]
Так, как сноп, и повалилась …
Занавесь тут опустилась,
Мы так были эшофе,[36]
Что спросили дю кафе.[37]

Акт четвертый представляет
Кирку, где народ гуляет
И танцует менуэт …
Презатейливый балет!
Но мусьё вбегает снова,
Гневный, вроде Пугачёва,
И поёт, подняв картуз:
«Муа пур муа, э дьё пур тус!»[38]
Это всех перепугало!
Всё собранье убежало
Вон из кирки — вдруг пальба.
Что такое? Ба! Ба! Ба!
Гугенотов убивают,
А за что, про что — не знают.
Тут с решёткой тёмный двор,
За решеткой славный хор.
Но мусьё опять вбегает,
Даму нежно обнимает.
Впрочем, это не конец, —
Прибегает сам отец,
Подстрелить свою девицу,
Как ночную словно птицу, —
И со всех сторон — паф! паф!
Всем пишите эпитаф.
Ну уж опера! признаться …
Но пора нам убираться.
Десять су мадам уврёз[39] —
И к ла лимонад газёз[41]
И к забытым кулебякам —
Ведь не бросить же собакам!

1838, Париж