Стихи и слезы и любовь. Поэтессы пушкинской эпохи

Вотчина князей Вяземских Красное-на-Волге считалось центром ювелирного промысла. Штампованные образки и кресты-тельники; дешевые украшения (броши, медальоны, серьги, браслеты, цепочки); мелкие серебряные предметы (солонки, стаканчики, подстаканники и т. п.) – широко распространились по всей России как в европейской, так и в азиатской ее части. Красносельцы широко и весьма успешно торговали этой ювелирной «мелочовкой» в Москве, Петербурге, Курске, сибирских городах и на Украине. Костромское серебро встречалось практически во всех крупных монастырях Российской империи.

Храмовый ансамбль села Красное-на-Волге

Не менее успешно развивалось кустарное производство местных зажиточных крестьян, которые начали перерабатывать молоко собственных хозяйств в замечательно вкусные сыры, что впоследствии сделало возможным развитие промышленного сыроделания. «Сырная, льняная, ювелирная столица» России, Кострома считалась младшей сестрой Москвы.

Конец XVII – первая половина XIX века справедливо называли расцветом архитектуры, живописи, литературы Костромского края. Большое распространение получили дворянские усадьбы, которые стали очагами культуры в отдалённых окраинах губернии. Крупные землевладения были связаны в основном с лесным, а не с полевым хозяйством. Имелись богатые возможности для охоты. Кругом еще шумели великолепные леса, в них жили в большом количестве всякие звери, до медведей включительно. Кругом водилось великое множество зайцев – русаков и беляков. В полях везде можно было наткнуться на стаи куропаток и перепелов, а невдалеке, на реке, весной и осенью скапливалось огромное количество водоплавающей птицы. В небольших реках, не великих по ширине и глубине, водилось особенно много налимов, а также щуки и окуни.

Первое учебное заведение в Костроме – «Цифирная школа» – было открыто в 1722 году. Потом открылись духовная семинария, мужская гимназия, затем и женская.

В 1821–1829 годах Вяземский, отстраненный от службы за оппозиционные настроения, жил в Москве, но часто наезжал в Костромскую губернию. «Однажды, – записывал Пётр Андреевич, – приехал я в свою костромскую вотчину, в известное в краю торговое и промышленное село Красное. В воскресенье, по совершении обедни, священник сказал мне в церкви приветственную речь. Говорил он с жаром, народ слушал с благоговением. Восхваляя мои гражданские и помещичьи доблести, продолжал он, указывая на меня: “Вы не знаете ещё, какого барина Бог вам дал; так знайте же, православные братья: он русский Гораций, русский Катулл, русский Марциал!” При каждом из этих имён народ отвешивал мне низкие поклоны и чуть ли не совершал знамения креста. Можно себе представить, каково было слушать мне и какую рожу я делал при этой выставке и пытке».

Останавливаться князь предпочитал в Костроме, у своих родственников помещиков дворянского некняжеского рода Вяземских. В костромском обществе он познакомился с выдающимся по своему характеру и дарованиям человеком – Юрием Никитичем Бартеневым (16 февраля 1792 – 27 ноября 1866).

Старинный род Бартеневых прочно обосновался на костромской земле с 1613 года, когда несколько его представителей за «ратную службу» получили здесь поместья и вотчины. Семья Бартеневых разрасталась и постепенно распространилась по многим уездам Костромского края. Род Бартеневых дал России целую россыпь архитекторов, обогативших Москву рядом превосходных построек, а также выдвинул из своих рядов издателя и редактора журнала «Русский архив» – Петра Ивановича Бартенева. Одна линия этого рода обосновалась в Галичском уезде. Из нее вышли такие знаменитости, как весьма популярная в свое время певица – «московский соловей», как ее называли, – Прасковья Арсеньевна Бартенева, которой 1832 году в Москве Пушкин вписал «в альбом Б.» три стиха из «Каменного гостя». К их числу принадлежал и один из героев нашего повествования – Юрий Никитич Бартенев. Он зарекомендовал себя как любитель изящного и в то же время человек, преданный религиозному созерцанию. Склонность к мистицизму развилась у него еще в молодости, когда он был близок с известным розенкрейцером А. Ф. Лабзиным и членом его масонской ложи «Умирающий Сфинкс».