О, я уйду, как никнут камыши,Я отлечу, как отлетает эхо —Пусть гибнет тело, клетка для души,Для изначальной лёгкости помеха.Любила я вечернюю зарюИ горных коз на склонах Киферона,И вот, теперь сама я догорю,Уйду, как листья отрясает крона.Покорна я, раз мой настал черёд,Мы — сёстры, жрицы, матери и жёны,Хранительницы древних очагов,Мы — не строптивы, мы храним законы.Когда я в детстве слушала свирель,Когда была я девочкой весёлой,Любила травы, солнце и зверей,Любила игры, ласточек и школу,Всегда, бывало, думала — умруИ стрельчатою ласточкой прикинусь,А если брат переживёт сестру,Пусть ведает другую половину.Ты не поймёшь, как с братом мы дружны,Ты узнице на слово не поверишь,Тиранам, видно, сёстры не нужны,Ты рос один, ты был самодовлеющ.Ты не поймёшь, что я была сестройНе брату только, а ветрам и влаге,И голубым туманам над горой,И дереву, упавшему в овраге,Светилам ночи, камню и заре,Чужому брату и чужой сестре.Во славу боевого топораТы вырастал в своей суровой школе,Но я ведь и тебе, тиран, сестра,Когда велит мне сестринская доля.Ты твёрд, тиран, ты прочен, как гранит,Ты сам себе и памятник, и память,Мы рождены, чтоб братьев хоронить,А ты рожден, тиран, чтоб нами править.Мы мучимся и всходим на костёр,Нам не дано направить ход событий,Но я умру сейчас за всех сестёр,За братьев всех, и за тебя, правитель.Я не была ещё ничьей женой,Я не жалею — быть сестрой — почётней,Всей полнотой, всей женской крутизнойСлужила я моим друзьям бессчётным.Дышала хвоей, знала первый снег,Любила брата и его затеи,Его дела. Я всем была для всех,Прозрачней утра и ручья светлее.Мне — умереть? Пожалуй, и умру —Блаженных теней так свободна поступь,А ты не верь так слепо топору —Не знаешь ты, что все бессмертны сёстры.Ты позабыл, тиран, что смерти — нет,Я отошла без горечи и горя,Я отдала свой потаённый светАлмазному созвездью Антигоны.Я отлетела просто, как жила,От детства к смерти я была готова,Как будто жизнь ей прологом была,В любой сестре я воскресаю снова.1977