Стихотворения

И пусть взмывают чайки, плача.

В далекой снежной вышине,

Не изменяет мне удача,

Пока ты помнишь обо мне.

ПЕРЕД ПОХОДОМ

Мы вместе курили, дул ветер осенний,

Уже холодела вода,

И серые тучи над нами висели,

И плыли над морем года.

Трещал пулемет над пустынным заливом,

Кричали в выси журавли.

Они улетали да юг торопливо

От грозной балтийской земли.

Хотелось раскрыть исполинские крылья

И ринуться в дальний простор,

Лететь, осыпаемым солнечной пылью,

Над синими гребнями гор.

Лететь, разрывая завесы тумана,

Ломать горизонта кольцо,

Чтоб пламенный ветер широт океана

С размаху ударил в лицо.

Окончена трубка, и высыпан пепел,

Команда по вахтам идет.

И грохот по клюзу стремящейся цепи

Уже предвещает поход.

Сигналы трепещут на мачтах треногих,

Горит боевая заря.

Пред нами ведущие к славе дороги,

Союза большие моря.

НОРВЕЖСКОЕ СКАЗАНИЕ

В. Петровой

Девушка сказала моряку,

Поглядев на стынущую воду:

«Видишь, чайки бродят по песку, -

Не видать нам ясную погоду.

Но слыхала я один рассказ,

Будто надо выйти моряку

В свежий ветер в полуночный час,

Позабыть о береге тоску,

И не брать на рифы парусов,

По звезде свой путь определить.

Будет ветер горек и суров,

Будет ливень беспощадно лить.

Есть за морем дальним острова,

Где стихают голоса ветров,

Там растет забвения трава

На костях разбившихся судов.

Кто ее находит, тот счастлив,

Тот печалям будет не родной,

Не сдрейфует никогда отлив

Бот его на илистое дно».

Встал моряк, поставил паруса,

Девушку поцеловал сурово,

Прыгнул в бот. Темнели небеса

Над водою сумрачно-свинцовой.

Долго шел он и нашел едва

Острова в пучине океана,

Где росла забвения трава

Цвета солнца и зари багряной.

И сорвал ее и снова в путь

Сквозь тумана голубого стены,

И в пропитанную солью грудь

Ударяла яростная пена.

Но несчастьем та трава была,

Что росла на островах вдали,

Ту траву забвения и зла

Далеко обходят корабли.

Ходит-бродит по волнам моряк,

Он узнал прибрежья всех широт,

Но не держат шлюпку якоря,

И моряк любимой не найдет.

Никогда не бросит он весла,

Никогда он не поймет того,

Что трава забвенья проросла

В сердце одинокое его.

Н.K.

Снился мне тревожный ветра клёкот,

Пушки сталь, июля тяжкий зной,

И еще простертое широко,

Плещущее море подо мной.

Снились мне орудий гром и пламя,

Пена набегающей волны,

В небе трепетавшие над нами

Боевые вымпелы страны.

Снился мне товарищ по сверхсрочной,

Звонких гильз дымящаяся медь, -

И бойцам, прицел и целик точный

Я сказал пред тем, как умереть.

"Трудом и боем проверяют душу..."

Трудом и боем проверяют душу,

Не отступив, пройди моря и сушу

И уцелей в горниле грозном их,

Чтобы себя и мужество решений

Проверить сталью и огнем сражений.

И в этом право на строку и стих.

СТИХОТВОРЕНИЯ РАЗНЫХ ЛЕТ

У РОДНЫХ БЕРЕГОВ

МАТЕРИ

Тебе, оставшейся далеко,

За гранями полей и рек,

Не перестать о сыне флотском

Надеждой и тоской гореть.

Моя родная, слов немного,

Которыми могу сказать:

«Как я хочу, чтоб без тревоги

Меня могла ты ожидать.

Припомни снова, улыбаясь,

Как шла ты, мной гордясь не зря,

Когда сынов страна родная

Служить послала на моря.

Скажи отцу и близким также,

Что счастье - это наша жизнь,

Стоим морских ворот на страже,

Храним Союза рубежи.

И если письма будут реже

И станет грозен дней прибой,

Не ослабляй своей надежды

Ненужной болью и тоской.

Вернут земле меня пучины,

Пройду сквозь бури и бои

Поцеловать твои седины

И руки теплые твои».

1937

ПРИСНИВШИЕСЯ СТИХИ

Мне снилась светлая аллея

И шум приморских тополей,

И легкий флаг взмывал, алея,

Над палубами кораблей.

В глубь суши, прочь от узких сходен

Меня уводит быстро сон

К тем дням, когда я был свободен,

Беспечен, счастлив и влюблен.

И дальше, дальше, к тем закатам,

К тем рокотам весенних вод,

Когда на диво всем ребятам

Я выкупался в ледоход.

Синеют ели за рекою,

Воде наскучило роптать,

И безмятежною рукою

Моей щеки коснулась мать.

И через хаос лет туманных,

Где «я» теряет всякий след,

В тот легкий сумрак первозданный

Младенческих безгрешных лет.

Очнулся я - луна в зените,

И, зеркалом отражены,

Упав на лоб, тускнеют нити

Холодной лунной седины.

Души надеждою не грея,

Я зеркало отбросил прочь.

Понятно все - я стал старее,

Мне снилось детство в эту ночь.

1940

Все, как прежде, и улицы те же...

Всё, как прежде, и улицы те же,

По-знакомому нешироки.

И ресницы целует мне свежий

Синий ветер, летящий с реки.

Так же никнут зеленые ивы

Позолотой осенней ветвей.

И походкой неторопливой

Бродит утро по теплой траве.

Над травой, над водой, над домами

Голубой и бескрайний простор.

То же солнце горит за плечами,

Выплывая из солнечных гор.

Каждый камень мне в память положен.

Но меня здесь узнают навряд.

И глядит незнакомый прохожий

На нашивки и черный бушлат.

Что осталось от памяти звонкой

Гармониста, гуляки, певца?

И не встретить мне девочки тонкой,

Полюбившей меня до конца.

За плечами матросские годы,

Штормовые, соленые дни,

Над Кронштадтом скупые восходы,

Маяков голубые огни.

Неужели шумевшая юность

Не заплещет, как прежде, волной?

И иные крутые буруны,

Рассыпаясь, бегут надо мной.

Стынет золото ленточек черных

Над моим загорелым лицом.

Вот у дома, где синие шторы,

Мы стояли под вечер вдвоем.