Стихотворения

Царит в Италии измена
И торжествует в ней порок:
Тоскана, Парма и Модена
Безумно ринулись в поток;
И силой вражьего восстанья
Из рук святейшего отца
Отъята бедная Романья —
Стад папских лучшая овца!.

-----

Ужасной бурей безначалия

С конца в конец потрясена,
Томится бедная Италия,
Во власть злодеев предана.
. . . . . . . . . . . . . .
Один, средь общего волнения,
Как некий рыцарь на скале,
Стоит без страха, без сомнения
Король Франциск в своей земле.

Все оценки строго выдержаны с точки зрения псевдоавтора, безобразие взглядов которого раскрыто, так сказать, изнутри.

Чернышевский и Добролюбов стремились внушить русскому читателю революционно-демократические взгляды на итальянские дела, — но не это было главной целью. На примере врагов объединения Италии — абсолютных монархий Австрии и Сицилии — надо было внушить отвращение к абсолютизму вообще, и сделать это так, чтобы все оценки читатель перенес непосредственно на русское самодержавие. В цикле стихотворений Якова Хама это сделано очень тонко.

Об австрийских и итальянских делах говорится специфическими штампами русской казенной фразеологии: «мятежные языки», «своевольства дерзновенные», «отчизна бунтов и крамол», «лавр победный», «громоносные полки» и т. п. Эта специфическая стилистическая атмосфера сразу создает у читателя ощущение второго плана. Австрия и Сицилия становятся как бы цензурными псевдонимами России. «Псевдонимный» характер Австрии в «Австрийских стихотворениях» подчеркнут указанием под стихотворениями, что они переведены с несуществующего австрийского языка. Выдуманное слово «австр»

(Но австру нет иной отрады.
Как непокорных усмирять) —

очевидно, подстановка обычного в шовинистических стихотворениях слова «росс». Сходство политических режимов и аналогия неудачных войн абсолютных монархий дали Добролюбову возможность пародировать под видом «австрийских» и «неаполитанских» русские военно-шовинистические стихи, в изобилии печатавшиеся во время Крымской войны, — в частности, стихи Майкова и Хомякова.[7]

Так, например, у Майкова есть стихотворение «Послание в лагерь», где воспевается «гордый идеал России молодой», который «всё осязательней и ярче тридцать лет осуществляется под скиптром Николая». В очень близкой к оригиналу пародии («Братья-мвоинам») Добролюбов подставляет вместо России Неаполь, а вместо Николая — недавно умершего сицилийского короля Фердинанда. Кончается стихотворение Добролюбова утверждением, что те же отцовские идеалы

Предначертал себе и новый наш Атлант — Средь бед отечества незыблемый Франческо.

Стихотворение Майкова, напечатанное ял несколько лет до появления пародии, было достаточно известно и памятно, и встречая имя Фердинанда там, где у Майкова стоит Николай, читатель легко устанавливал аналогию и между «новым Атлантом» Франческо и Александром II, тоже недавно занявшим престол отца. А это давало возможность развивать те же соответствия в других стихотворениях цикла:

Вкруг трона вьется там гирлянда
Мужей испытанных, седых,
Хранящих память Фердинанда
В сердцах признательных своих.
К Франциску им открыты двери,
Страною правит их совет,
И вольнодумству Филанджьери
Нет входа в царский кабинет!

Неаполитанское королевство здесь не просто аллегория; все факты и отношения соответствуют действительности. Но структура сатир такова, что читатель переносит все выводы и впечатления на Россию, на русские аналогии.

6

Из сказанного видно, что наиболее сильным методом поэтической сатиры Добролюбова была пародия. Пародию можно назвать своеобразной художественной формой критической оценки, — и критику Добролюбову эта форма поэтической сатиры была особенно близка. Анализ пародий Добролюбова углубляет наше понимание его взглядов на творчество современных ему поэтов, например Майкова или Плещеева, о которых в своих критических статьях и рецензиях он говорил мало или сдержанно.