Стихотворения

Притек наконец! — вот уж три дня, три ночи в разлуке со мною!
Ах, много и дня одного, чтобы состаре́ться в разлуке!
Весна по зиме нам приятна, и яблоко слаще орехов;
Богатей волною овца перед а́гницей новорожде́нной;
И дева милее вдовы, троекратно супруга терявшей;
Быстрее, живее тельца своенравная серна в долине;
Любезней звучит соловей предо всеми в тенистых дубравах!..
Стократно счастливей я всех, по разлуке тебя лобызая!
Как путник, палящему солнцу, спешит под развесисто древо,
Спешил, окрыленный, к тебе я во сретенье, друг мой сердечный!
Да дышат над нами и в нас благодатные гении дружбы!
Да скажут об нас и потомки святое и доброе слово:
«Здесь были и жили друзья — на урок и веселье соседей!
Сего нарицали: Любим; а другому привет был: Вернейший
(То значили подлинно их имена в языке фессалийском);
Друг друга любили равно и всегда. Без сомненья, то были
Не нашего времени плод; то был плод от веков первобытных,
Где сладостно, нежно до смерти любовь лишь любовью питалась!»
Да будет и ныне сие, милосердый нам отче Крони́дес![1]
Да так, не стареясь в любви, перейдем мы в жилища бессмертных,
И некогда — многим векам, преисполнившим светлые круги, —
Пришлец от земли сей унылой на мрачные бреги Аида
Увидит нас там и воскликнет обнявшимся сладко: «Мир с вами!..
И ныне о двух неразлучных — любезная смертных беседа!..»
Но в воле блаженных сил горних исполнить душ наших желанье
И в воле отвергнуть его! — Не печалься, о друг мой бесценный!
Тебя воспрославлю, тебя возвещу я позднейшим грядущим потомкам,
Поведаю чистую правду, пред правдой небес не краснея!
Так! если когда, ненарочно, мой друг, хотя тень оскорбленья
Я зрел от тебя (да и зрел ли?) — стократной сладчайшею жертвой
Тогда же ты всё заменял — и в тени прояснялось веселье!..
О вы, ухищренные веслами править, о чада Мегары,
Вам слава и почесть! И вас я приветствую днесь, благодарный!
Вы чтили, умели почтить Диокле́са любовь неизменну.
Едва низойдет от небес к нам весна на луга златоцветны,
Едва облекутся леса в испещренные, светлые ризы, —
Почтенье сзывает всех граждан на гроб Диокле́са священный.
Там юношей хоры кудрявых, там сонмы девиц черновласых;
Над гробом склонившись, растет там пальма златых поцелуев!
И кто всех страстнее, любезнее милых красавиц целует,
Чьи пламенны вечно уста — все того украшают венцами,
Того с похвалою и песнями к дому лик дев провождает,
Ко матери, коя сретает драгого улыбкой, слезами!
Но много блаженнее всех судия поцелуев сладчайших,
Которому право дано лобызать всех, всех чередою!..
Счастливец завидный целует, и судит, и рядит единый!
Он молит любимца, служащего богу громов, Ганимеда,
Да будут уста у него и приятны, и крепки, и нежны,
Так верны, как камень испытный, которым купец чужеземный,
Достоинство праведно злата узнавший, дает ему цену.

<1815>