Стихотворения

Памяти Н. Н. Сапунова

«Как хороши, как свежи…» О, как свежи,

как хороши! Пять было разных роз.
Всему есть подражатели на свете
иль двойники. Но роза розе — рознь.

Четыре сразу сгинули. Но главной

был так глубок и жадно-дышащ зев:
когда б гортань стать захотела гласной, —
рык издала бы роза — царь и лев.

Нет, всё ж не так. Я слышала когда-то,

мне слышалось, иль выдумано мной
безвыходное низкое контральто:
вулканный выдох глубины земной.

Речей и пенья на высоких нотах

не слышу: как-то мелко и мало́.
Труд розы — вдох. Ей не положен отдых.
Трудись, молчи, сокровище моё.

Но что же запах, как не голос розы?

Смолкает он, когда она мертва.
Прости мои развязные вопросы.
Поговорим, о госпожа моя.

Куда там! Норов розы не покладист.

Вдруг аромат — отлет её души?
Восьмой ей день. Она свежа покамест.
Как свежи, Боже мой, как хороши

слова совсем бессмысленной и нежной,

прелестной и докучливой строки.
И роза, вместо смерти неизбежной,
здорова — здравомыслью вопреки.

Светает. И на синеве, как рана,

отверсто горло розы на окне
и скорбно чёрно-алое контральто.
Сама ль я слышу? Слышится ли мне?

Не с повеленьем, а с монаршей просьбой

не спорить же. К заливу я иду.
— О, не шути с моей великой розой! —
прошу и розу отдаю ему.

Плыви, о роза, бездну украшая.

Ты выбрала. Плыви светло, легко.
От Териок водою до Кронштадта,
хоть это смерть, не так уж далеко.

Волнам предайся, как художник милый

в ночь гибели, для века роковой.
До берега, что стал его могилой,
и ты навряд ли доплывешь живой.

Но лучше так — в разгар судьбы и славы,

предчувствуя, но знанья избежав.
Как он спешил! Как нервы были правы!
На свете та́к один лишь раз спешат.

Не просто тело мертвое качалось

в бесформенном удушии воды —
эпоха упования кончалась
и занимался крах его среды.

Вы встретитесь! Вы стоите друг друга:

одна осанка и один акцент,
как принято средь избранного круга,
куда не вхож богатый фармацевт.

Я в дом вошла. Стоял стакан коряво.

Его настой другой цветок лакал.
Но слышалось бездонное контральто,
и выдох уст ещё благоухал.

Вот истеченье поминальных суток

по розе. Синева и пустота.
То — гордой розы собственный поступок.
Я ни при чём. Я розе — не чета.

«Этот брег — только бред двух схватившихся зорь…»