Мне дан июнь холодный и пространныйи два окна: на запад и восток,чтобы в эпитет ночи постоянныйвникал один, потом другой висок.Лишь в полночь меркнет полдень бесконечный,оставив блик для рыбы и блесны.Преобладанье призелени нежнойглавенствует в составе белизны.Уже второго часа половина,и белой ночи сложное пятнов её края невхожего павлинав залив роняет зрячее перо.На любованье маленьким оттенкомуходит час. Светло, но не рассвет.Сверяю свет и слово — так аптекарьто на весы глядит, то на рецепт.Кирьява-Лахти — имя вод окольных,пред-Ладожских. Вид из окна — ушёлв расплывчатость. На белый подоконникбудильник белый грубо водружён.И не бела цветная ночь за ними.Фиалки проступают на скале.Мерцает накипь серебра в заливе.Синеет плащ, забытый на скамье.Четвёртый час. Усилен блеск фиорда.Метнулась птицы взбалмошная тень.Распахнуты прозрачные ворота.Весь розовый, в них входит новый день.Ещё ночные бабочки роятся.В одном окне — фиалки и скала.В другом — огонь, и прибылью румянцапозлащена одна моя скула.