Стихотворения (1923)

Эти дни
              пропеллеры пели.
Раструбите и в прозу
                                      и в песенный лад!
В эти дни
                 не на словах,
                                         на деле —
пролетарий стал крылат.
Только что
                     прогудело приказом
по рядам
                 рабочих рот:
— Пролетарий,
                            довольно
                                              пялиться наземь!
Пролетарий —
                           на самолет! —
А уже
           у глаз
                      чуть не рвутся швы.
Глазеют,
                забыв про сны и дрёмы,—
это
       «Московский большевик»
взлетает
                 над аэродромом.
Больше,
               шире лётонедели.
Воспевай их,
                       песенный лад.
В эти дни
                 не на словах —
                                             на деле
пролетарий стал крылат.

НОРДЕРНЕЙ

Дыра дырой,
                        ни хорошая, ни дрянная —
немецкий курорт,
                               живу в Нордернее.

Небо
          то луч,
                      то чайку роняет.
Море
          блестящей, чем ручка дверная.
Полон рот
красот природ:
то волны
                приливом
                                 полберега выроют,
то краб,
              то дельфинье выплеснет тельце,
то примусом волны фосфоресцируют,
то в море
                 закат
                           киселем раскиселится.
Тоска!..
Хоть бы,
                что ли,
                            громовий раскат.
Я жду не дождусь
                                 и не в силах дождаться,
но верую в ярую,
                               верую в скорую.
И чудится:
                   из-за островочка
                                                  кронштадтцы
уже выплывают
                            и целят «Авророю».
Но море в терпеньи,
                                     и буре не вывести.
Волну
           и не гладят ветровы пальчики.
По пляжу
                 впластались в песок
                                                      и в ленивости
купальщицы млеют,
                                   млеют купальщики.
И видится:
                   буря вздымается с дюны.
«Купальщики,
                        жиром набитые бочки,
спасайтесь!
                     Покроет,
                                     измелет
                                                    и сдунет.
Песчинки — пули,
                               песок — пулеметчики».
Но пляж
                буржуйкам
                                    ласкает подошвы.
Но ветер,
                  песок
                             в ладу с грудастыми.
С улыбкой:
                    — как всё в Германии дешево! —
валютчики
                   греют катары и астмы.
Но это ж,
                 наверно,
                                 красные роты.
Шаганья знакомая разноголосица.
Сейчас на табльдотчиков,
                                              сейчас на табльдоты
накинутся,
                  врежутся,
                                    ринутся,
                                                   бросятся.
Но обер
               на барыню
                                   косится рабьи:
фашистский
                      на барыньке
                                             знак муссолинится.
Сося
          и вгрызаясь в щупальцы крабьи,
глядят,
             как в море
                                закатище вклинится.

Чье сердце
                      октябрьскими бурями вымыто,
тому ни закат,
                         ни моря рёволицые,
тому ничего,
                       ни красот,
                                         ни климатов,
не надо —
                    кроме тебя,
                                         Революция!

Нордерней, 4 августа

МОСКВА — КЕНИГСБЕРГ