Стихотворения (1926)

Товарищи,
                 позвольте
                                  без позы,
                                                 без маски —
как старший товарищ,
                                   неглупый и чуткий,
поразговариваю с вами,
                                       товарищ Безыменский,
товарищ Светлов,
                             товарищ Уткин.
Мы спорим,
                   аж глотки просят лужения,
мы
     задыхаемся
                        от эстрадных побед,
а у меня к вам, товарищи,
                                         деловое предложение:
давайте
             устроим
                          веселый обед!
Расстелим внизу
                            комплименты ковровые,
если зуб на кого —
                              отпилим зуб;
розданные
                 Луначарским
                                      венки лавровые —
сложим
            в общий
                          товарищеский суп.
Решим,
            что все
                        по-своему правы.
Каждый поет
                     по своему
                                      голоску!
Разрежем
                общую курицу славы
и каждому
                 выдадим
                                по равному куску.
Бросим
             друг другу
                              шпильки подсовывать,
разведем
               изысканный
                                  словесный ажур.
А когда мне
                   товарищи
                                   предоставят слово —
я это слово возьму
                               и скажу:
— Я кажусь вам
                          академиком
                                             с большим задом,
один, мол, я
                    жрец
                            поэзий непролазных.
А мне
         в действительности
                                         единственное надо —
чтоб больше поэтов
                                хороших
                                              и разных.
Многие
            пользуются
                               напостовской тряскою,
с тем
         чтоб себя
                         обозвать получше.
— Мы, мол, единственные,
                                           мы пролетарские… —
А я, по-вашему, что —
                                    валютчик?
Я
   по существу
                       мастеровой, братцы,
не люблю я
                   этой
                           философии нудовой.
Засучу рукавчики:
                             работать?
                                             драться?
Сделай одолжение,
                               а ну, давай!
Есть
        перед нами
                           огромная работа —
каждому человеку
                             нужное стихачество.
Давайте работать
                             до седьмого пота
над поднятием количества,
                                       над улучшением качества.
Я меряю
              по коммуне
                                стихов сорта,
в коммуну
                душа
                         потому влюблена,
что коммуна,
                     по-моему,
                                     огромная высота,
что коммуна,
                     по-моему,
                                     глубочайшая глубина.
А в поэзии
                 нет
                       ни друзей,
                                        ни родных,
по протекции
                     не свяжешь
                                        рифм лычки.
Оставим
              распределение
                                      орденов и наградных,
бросим, товарищи,
                               наклеивать ярлычки.
Не хочу
             похвастать
                               мыслью новенькой,
но по-моему —
                         утверждаю без авторской спеси —
Коммуна —
                   это место,
                                    где исчезнут чиновники
и где будет
                   много
                            стихов и песен.
Стоит
          изумиться
                           рифмочек парой нам —
мы
     почитаем поэтика гением.
Одного
            называют
                            красным Байроном,
другого —
                 самым красным Гейнем.
Одного боюсь —
                           за вас и сам, —
чтоб не обмелели
                             наши души,
чтоб мы
              не возвели
                                в коммунистический сан
плоскость раешников
                                  и ерунду частушек.
Мы духом одно,
                          понимаете сами:
по линии сердца
                           нет раздела.
Если
        вы не за нас,
                             а мы
                                     не с вами,
то черта ль
                  нам
                         остается делать?
А если я
              вас
                    когда-нибудь крою
и на вас
             замахивается
                                   перо-рука,
то я, как говорится,
                               добыл это кровью,
я
  больше вашего
                           рифмы строгал.
Товарищи,
                 бросим
                             замашки торгашьи
— моя, мол, поэзия —
                                    мой лабаз! —
всё, что я сделал,
                             всё это ваше —
рифмы,
             темы,
                       дикция,
                                    бас!
Что может быть
                         капризней славы
                                                     и пепельней?
В гроб, что ли,
                        брать,
                                  когда умру?
Наплевать мне, товарищи,
                                           в высшей степени
на деньги,
                на славу
                              и на прочую муру!
Чем нам
              делить
                          поэтическую власть,
сгрудим
              нежность слов
                                      и слова-бичи,
и давайте
                без завистей
                                     и без фамилий
                                                              класть
в коммунову стройку
                                  слова-кирпичи.
Давайте,
              товарищи,
                               шагать в ногу.
Нам не надо
                    брюзжащего
                                        лысого парика!
А ругаться захочется —
                                       врагов много
по другую сторону
                              красных баррикад.